Леди, охранник и кусочек ткани - Екатерина Началова Страница 18

Глава 12. О том, что все скрывают чувства

Герцог встретил Ровену на городской посадочной площадке. Солнце тускло сияло в зените молочного неба. День выдался снежным, по ногам весело летала поземка, оседая на носках обуви белыми хлопьями.

Чувствуя за спиной Кэйлуса, Ровена заставила губы принудительно улыбнуться высокородному кавалеру, с трудом напоминая себе, что любит свидания.

Любит... Или уже «любила»? Она ведь обожала свидания. Ожидание встречи, волнение, любопытство, предвкушение, неповторимый вкус первой встречи и всегда букет эмоций. Что в глазах напротив, что в его голове, что произойдет дальше...

Но в этот раз был Кэйлус, и ощущения сменились на кардинально иные. Ровена чувствовала не радость от свидания с заманчивым представителем изначальной ветки, а отчетливую злость. Злость на себя, на то, что думает о каком-то охраннике при наличии герцога. В ней бурлила обида на недавнее грубое «два шага назад» при попытке помочь; обида на молчание — Кэйлус ни разу, ни на мгновение не намекнул о вчерашнем. На его лице не отражалось желанных эмоций — Ровена не видела в низкородном ничего, кроме недовольства. Казалось, он не думал о поцелуе, о котором Ровена вспоминала пол ночи, не думал о инструкции, которую она так старательно писала. Прочитал ли или просто сжег? А то и выбросил, не читая? Или смеялся? А может скривился с отвращением. Ровена мучилась, представляя худшие варианты. Ей было трудно улыбаться, трудно оценить герцога, трудно сосредоточиться. Там, под слоем обиды и гнева она впервые почувствовала скрытый пласт страха. Обезоруживающего, безотчетного, почти детского страха остаться одной, стать отвергнутой тем единственным, кто нужен. И ещё глубже — навсегда остаться в зависимости от того, кто не подходит, кому еще и не нужна.

«Два шага назад... Он ничего не чувствует? Он не... Чувство не взаимно?»

Мама с бабушкой открыто не говорили о возможной невзаимности любви, но Ровена впервые поняла, что такая вероятность есть, караулит ее совсем близко, подступает к горлу с холодным и острым лезвием. Даже несмотря на то, что она прекрасна. Даже несмотря на то, что баронесса... Соловьи пропели для нее. А для него?

Ужасная вероятность нелюбви замаячила отчётливо, мертвенно проходя по всей длине позвоночника, проявляясь на коже холодным потом с дрожью. Низкородного можно заставить остаться рядом, можно заставить работать на себя, что-то делать, но не заставить любить.

Наклонившись, Алойзиус прикоснулся губами к протянутой ему руке в перчатке.

— Помню ваши очаровательные скользкие туфельки, поэтому решил, что прогулка должна быть комфортной. Я исключил горы, снежные поля и оставил вам только ровные безопасные поверхности.

— Вы так внимательны, — благодарно ответила Ровена.

«Благодарно» — потому что герцог, в отличие от некоторых, проявлял внимание. Она затолкала все неуместные эмоции поглубже, принимая привычный облик высокородной красавицы.

— Не стоило так переживать о моей безопасности. Как видите, отец уже побеспокоился... Теперь я с охраной. Это бэр Кэйлус.

Даже не дрогнув на его имени, она показала глазами за спину. Кэйлус, выпрямившийся сзади, громко промолчал.

Герцог задумчиво блеснул глазами.

— Бэр, — он сдержанно кивнул, но углублять общение с охранником не стал. — Я поддерживаю решение вашего отца, — герцог обращался к девушке. — Вы должны передвигаться только под надзором — чтобы не достались никому, кроме меня.

Он улыбнулся.

— Что за заявления, Алойзиус...? — деланно возмутилась Ровена.

Алойзиус был чрезвычайно хорош сегодня. Точеный, холеный, тщательнейшим образом одетый. Для свидания он выбрал темно-фиолетовый камзол с пуговицами такого же цвета. Сдержанная черная вышивка на плечах изображала виноградные листья; длинная, хитроумно заплетенная коса, лаконично свисала между лопаток. Собственническое заявление из уст такого кавалера приятно пощекотало бы самолюбие Ровены, если бы оно не было полностью поглощено Кэйлусом.

Кэйлусом, который никак не среагировал на «никому, кроме меня».

Свидание продолжилось, напоминая изысканную пытку. От жертвы требовалось восторгаться цветами во время прогулки по лезвию ножа, и Ровена исполняла свою роль со всем доступным ей мужеством. Но спину, за которой шел он, немилосердно жгло. Ужасно хотелось оглянуться, чтобы посмотреть на лицо Кэйлуса, а требовалось смотреть на герцога. Наконец, Ровена не выдержала. Она намеренно поправила рукав и глянула на Кэйлуса украдкой. Тут же пожалела — охранник ответил таким суровым, нечитаемым взглядом, что баронесса тут же отвернулась.

Холодок невзаимности полз вверх по спине, расширялся вверх от поясницы, подбираясь к лопаткам, и, злорадно ухмыляясь, обнимал за плечи.

«Алой великолепен. Лучше и быть не может», — мысль была подумана принудительно. Ровена знала, что нужно думать правильные вещи, чтобы действовать правильно.

Холодно... Как же холодно.

После небольшой прогулки по городу Алойзиус привел Ровену к городскому художнику. Высокородный дракон пожелал заполучить миниатюрный глазной портрет баронессы. Мини-портреты входили в моду: глаз волнующей сердце персоны вставляли в броши, в перстни, заколки, носили в кулонах, у груди. Такой портрет не страшно случайно продемонстрировать любопытному собеседнику — никто не сможет однозначно сказать по всего лишь глазу, кому принадлежит лицо.

Мастерская художника была переполнена дневным светом. В ней была всего лишь одна стена, в остальном она полностью состояла из окон, даже крыша была стеклянной. Пользуясь положением, зима активно дышала через стекло и от этих морозных выдохов местный суетливый художник-маг был замотан в белый шарф почти до носа. Ровена лакомилась клубничным мармеладом, пытаясь почувствовать хоть какой-то вкус. Художник шуршал у холста, быстро двигая кистью. Кэйлус статуей замер у двери.

— Я бы хотел видеть ваши глаза всегда, когда мне этого захочется, — бархатно прокомментировал Алойзиус. Он держал перед баронессой тарелку с мармеладом.

В ответ Ровена вежливо улыбнулась, недоумевая, зачем ему ее портрет.

«Всего лишь вторая встреча, разве он мог...»

В этот момент она безнадежно поняла, что сама знает Кэйлуса второй день.

«Все это несчастная случайность. Каждый здесь не нужен тому, кто нужен ему».

— Тогда и вы пришлите мне свой портрет, — предложила Ровена просто, чтобы сделать приятное кавалеру.

Голубые глаза ее мучителя, не выразили скорбь в ответ и на это заявление.

«Ему все равно...» — безнадежно поняла она.

— Вы получите все, что пожелаете, — бархатно произнесли красивые губы герцога. Ровена опять заставила себя улыбнуться. Внешне она не подавала вид, что считает минуты до конца пытки. В этот момент девушка сидела на небольшом мягком стульчике, красиво вытянув вперед одну ножку и с преувеличенным вниманием слушала Алойзиуса. Поблескивая алмазной серёжкой в мочке уха, он стоял у ее стула и рассказывал о семейных