Жена янтарного князя - Полина Атлант Страница 17

— М-м-м…? Что случилось? — пробормотал заспанный Ингольф.

Он приподнялся на локте и испуганно посмотрел на меня.

— Кристина… где она? — я разревелась еще сильнее.

Ингольф, обняв меня, уложил обратно в постель.

— Тебе приснилось, это просто дурной сон, милая. Спи… — он поцеловал меня в макушку.

— Нет… Это не сон. Кристина… она же здесь должна быть!

— Здесь нет никакой Кристины, спи, дорогая! — он прижал меня к себе, пытаясь успокоить.

Я долго не могла успокоиться. Не понимала, что происходит. Мы все еще в том домике или нет? И если да, то почему Кристина не отзывается? Может, она тоже с каким-нибудь мужчиной спит сейчас?..

Но я совершенно не помню, чтобы с нами были мужчины в том домике. И не помню… как Ингольф стал моим мужем. Как можно такое забыть? Как я согласилась стать женой князя и переехать из города в деревню?

Наплакавшись, я снова уснула. А когда проснулась, кошмар как рукой сняло. Снова померещилось что-то нереальное, невозможное. Умывшись, я присела себя в порядок и вышла завтракать.

— Доброе утро, милый, — промолвила я, оглядывая скудный стол. Лишь яйца, хлеб да молоко. — Эрна с девушками еще не вернулись?

— Нет, еще рано. Устали девки, вчера все семена перебрали, — Ингольф налил мне свежего молока в кубок.

— Тогда подождем их, прежде чем домой ехать, — попыталась улыбнуться я. — Аннику я с собой заберу.

— Поедем сейчас, к Ядвиге по пути заскочим.

— Зачем? Тебе нездоровится, дорогой? — я вперилась в него взглядом, и без того нехорошо было после ночного кошмара.

— Нет, слава богам, со мной все хорошо. Это тебе надо. Пусть Ядвига даст своих настоек, чтоб спалось тебе спокойно и кошмары отступили, — муж ласково посмотрел на меня, и в его глазах я увидела такую нежность, такую заботу, что сердце мое затрепетало, словно раненая птица.

Я не стала спорить о снотворном. И Эрну с Анникой, конечно, заберем домой.

— Напомни, почему Анника с тобой домой едет? — спросил Ингольф, усаживаясь рядом в телегу.

— Она провинилась.

Телега тронулась по проселочной дороге. Утренний воздух был свеж и прохладен. Сочная зелень покрылась росой. На полях уже виднелись люди, возобновившие посевную.

— Что она натворила?

— Вчера я ее застала, когда она пила из твоего кубка и надела твой плед, — выпалила я, и меня снова охватила волна жгучей ревности.

— Кто ей позволил⁈ — воскликнул Ингольф, и в его голосе прозвучало возмущение.

— Никто! Сама, не подумала, что это личные вещи господина! — усмехнулась я, и в этой усмешке была горечь и отчаяние.

— И зачем ты ее домой забираешь? Пусть тут остается, пойдет зерно сеять! — возмутился Ингольф.

Девки и Эрна уже поднялись, сонно и неспешно собирались, одевались и расчесывали волосы. Лишь появление Ингольфа, вошедшего в избу с кнутом в руке, заставило их встрепенуться, словно испуганных птиц.

— Доброе утро…! — тихонько поздоровалась я со знахаркой у печи, и обошла взглядом остальных.

— Доброе, княгиня, чем обязана столь раннему визиту? — Ядвига оставила жаркое место у печи и поклонилась нам с супругом, склонившись в глубоком уважении.

— Доброе, знахарка! — Ингольф отвел Ядвигу в сторону, к столу, заваленному склянками и травами, где она колдовала над своими снадобьями.

Я приблизилась, сжимаясь от внутренней тревоги.

— Ядвига, рассеянность моя не проходит, мучает меня, словно злой дух. А кошмары… они как наяву, — прошептала я, изливая свою жалобу.

— Ах, госпожа, я ведь предупреждала, что долго еще будет терзать тебя этот недуг! — с тихой печалью в голосе ответила Ядвига, сочувственно погладив меня по предплечью. В ее прикосновении чувствовалась такая искренняя забота, что на глаза навернулись слезы.

— Дай мне что-нибудь от бессонницы, умоляю, — взмолилась я, доставая из поясной сумки две янтарные пластины.

Немедля ни секунды, она протянула мне пузырек, наполненный светло-золотистой жидкостью.

— Вот, настойка ромашки с валерианой, лучшее, что я могу предложить. Да помогут тебе боги обрести покой, госпожа!

— Спасибо, Ядвига!

— Обращайся, госпожа, всегда рада помочь, — проговорила довольная старуха, пряча янтарные пластинки в широкий, заплатанный карман передника. В ее глазах блеснул огонек радости.

— А что-нибудь… чтобы побыстрее забеременеть… у тебя есть? — шепнула я ей, оглянувшись, не слышит ли нас Ингольф.

— Не нужно тебе ничего, госпожа дорогая! Ты молода еще, и вы с супругом совсем недавно вместе. Не торопи судьбу и богов. Лучше почаще в баньке паровые ванночки принимайте перед сном, с боровой маткой свежей! Она дарует вам долгожданное счастье! — С мудрой улыбкой сказала Ядвига и потянулась к веревке, на которой висели пучки и веники из трав, наполняя избу пьянящим ароматом. Сорвав один, она протянула его мне.

— Благодарю!

Я, словно драгоценность, укутала пучок трав платком, и мы покинули дом знахарки. Внутри меня теплилась робкая надежда, что все скоро наладится с моим здоровым сном.

Мы вернулись домой, и Ингольф, не теряя ни минуты, направился в мастерскую.

— Родная, давай заказ. Я сам доставлю его заказчику. Дел невпроворот, не могу весь день ждать его визита!

— Конечно, милый! — я облегченно вздохнула, предвкушая избавление от тягостного ожидания.

Открыв старинный сундук, полный пивных рогов, я с трепетом представила мужу свою работу. Каждая подвеска была своеобразной. В них было вложено не только умение и терпение, но и сокровенная красота янтаря, его тепло и свет.

Я подняла одну из подвесок, задержав её на мгновение в лучах солнца.

— Заказ готов!

Ингольф приблизился, застыв у меня за спиной. Я чувствовала его пристальный взгляд, его затаенное дыхание. Он осторожно взял подвеску — ту самую, где янтарь, казалось, навеки заключил в свои объятия крошечную мушку. Долго всматривался.

— Это… это настоящее чудо, моя волшебница! Клянусь всеми богами!

Я улыбнулась, не кокетливо, а с тихой, глубокой удовлетворенностью.

— Это мое любимое занятие!

Он бережно вернул подвеску на место.

— Это не просто ремесло, свет моих очей! Ты вложила в это саму себя!

Я замерла, эти слова пронзили мое сердце.

— Ты гордишься? — прошептала я, боясь разрушить хрупкий момент.

Ингольф с теплотой посмотрел мне прямо в глаза.

— Я восхищен твоей работой, моя любовь. И это редкость для меня! — муж взял мои ладони в свои и нежно прижал их к губам. Крепко поцеловал каждую. — Я