Встречная-поперечная - Антонина Циль Страница 17

Родион Дементьич дремал, всхрапывая и испуская винные пары широко открытым ртом, Екатерина Михайловна клевала носом.

Маша опять кивала и тосковала. Когда экипаж взобрался на холм, освещенные окна кухни в «Осинках» показались ей счастливым маяком в мрачной тьме.

Глава 8

На следующий день Маша проснулась рано. Позвонила в колокольчик, вспомнила, какой день намечается, и засерьезничала. Полежала, читая тетрадь со словесами, которую перед сном листала при свече, а потом не выдержала – заулыбалась, выскочила из постели и подбежала к окну. Вчерашний визит казался чем-то далеким и неважным.

Марфуша уже раздвигала шторы. Солнце ворвалось в спальню с тенями от яблонь, ослепило, рассмешило еще больше.

— Денек сегодня, барышня, чудесный.

— Вот и отлично, пройдусь, прогуляюсь по хорошей погоде. Маргарита Романовна к завтраку будет?

— Арим приходил, записку от барыни принес, занята она.

— Арим?

— Слуга Маргариты Романовны, из местных, должно, новый. Раньше я его не видала. Она его сюда помогать посылает. Ну… да вам он тоже встречался – чернявый да бородатый, росточку мелкого, однако ж сильный. Давеча мусор из подвала выгреб, каждый мешок по три пуда.

— Кажется, припоминаю, — Маша и впрямь вспомнила низенького мужичка с черной бородой до ушей, что помогал с чемоданами в день приезда.

Она втайне порадовалась занятости тетушки. А ну как за неспешными разговорами с утренним чаем не поспела бы к назначенному времени в роще. Да и письмо маменьке откладывать нельзя, третий день Маша гостит у родни, а еще не отписалась. Нехорошо.

— Чай или кофий?

— Чаю.

— Арим яичек принес, наисвежайших, творожку, сливочек и маслица. Поджарить яишенку, барышня?

— А поджарь.

При мысли о скворчащих на сковородке яйцах изо рта Маши чуть не потекли слюнки. Вот еще одно преимущество деревенской жизни – свежие продукты. В Великом Мария Петровна частенько покупала еду не в лавках, а в шумном и беспорядочном Сельском дворе. Однако многие местные фермеры, как нынче принято стало называть крестьян, бессовестно задирали цену на яйца, с желтками яркими, почти оранжевыми, жирных желтых кур мясной породы, перепелов и крупных индеек деликатного диетического мяса.

— А ужинать чем изволите?

— Как сама решишь, Марфуша. Мне, право, из твоих рук все вкусно.

Маша еще не привыкла, что за ней прислуживают. Вот, к примеру, она вполне могла бы одеться сама, долгое ли дело сарафан натянуть? И пусть тот сарафан модного ампирного стилю, а рубашка из столичного универмага, Мария недалеко ушла от земли и простой жизни.

Завтрак Марфуша подала с ворчанием:

— И как вы это едите, сухое да твердое? Прямо как хозяин мой, покойный господин Бунский. Очень они заморские деликатесы жаловали-с. И, что? Померли!

— От деликатесов?

— Нет, барышня, под мобилю попали и покалечились. Ох вы, барышня, не смейтесь! Оно когда еда худая и тело слабое, тут любая мобиля переедет и не заметит. Я бы вам лучше творожку, с медом и сметанкой намешала б. Куда лучше для здоровья. Щеки у вас впалые и под глазами серо. Я сама такой после города была.

Предметом недовольства горничной стал рыхловатый белый сыр, нарезанный тонкими ломтиками и , признаться, весьма жалко выглядевший на блюдце рядом с сельскими яствами. Сыр Маша привезла с собой. Скрепя сердце купила полфунта в италианской лавке перед отъездом, посчитав, что любимое лакомство скрасит дорогу.

— Ну так намешай, — Маша никак не могла унять смех. — Творожок я тоже весьма уважаю.

Пить чай с хозяйкой Марфа наотрез отказалась, мол, порядка должного в том нет, чтобы с хозяевами столоваться. Но присела напротив, умильно глядя, как барышня употребляет полезный для фигуры и цвета лица продукт.

— А ты сегодня по-другому говоришь, — заметила Мария, поглядывая на наручные часики.

Глаза Марфуши неожиданно наполнились слезами.

— Ой, случилось что? Я что-то не то сказала? — забеспокоилась Маша.

Горничная сердито смахнула слезинки с ресниц:

— Все вы сказали верно. Это я… Не пойму теперь, чья я, откуда. Я ведь из этих мест, семья у меня в Банниках. Мамка с сестрами обижаются, что я от земли родной оторвалась, говорю не по-здешнему, старых богов забыла… А я не забыла, — девушка быстро сотворила у сердца ладов знак, — я и в Петрограде в храм ходила, подносила то воску, то пряжи… и нитей цветных… А что говорю не так… хозяин мой долго меня от Помежского говору отучал. Читать заставлял, писать грамотно, счет учить, о политике и делах государственных рассуждать. Так что мне теперь, переучиваться? Батенька велит после Рунницы на потехи ходить, жениха искать. Так я ж не против, только… — Марфуша тяжко вздохнула.

А Маша кивнула, понимающе. После христианского Покрова дня и Огненной Рунницы, праздника богини Лакшаны, в селах затевались потехи – девичьи посиделки, на которых сводили знакомства холостые парни и девушки на выданье. Кому повезло найти пару по сердцу, а также благословению божьему (на то имелись многочисленные проверочные обряды) и родительскому, играли свадьбу уже зимой. Или ждали год, чтобы проверить чувства.

И тут ли Марфуше искать жениха? Образование действительно губит слабый пол, как любят повторять некоторые патриархально настроенные ученые умы, сплошь мужчины, в основном, – тем, что увидев и узнав больше, женщина начинает искать себе равного. Нет ничего плохого, чтобы жить и работать на земле, но впишется ли Марфуша в простой деревенский уклад?

— Будь собой, — доверительно посоветовала Маша, положа ладонь на руку горничной. — Какова есть, такой и будь. Все равно ум и душу уже не переломать, только хуже будет. На семью не сердись, соглашайся, но свою правду помни. Родные… они не навсегда рядом будут. Боги подскажут, что делать. И решение придет. Может, даже скоро уже.

— И то верно! — Марфуша приободренно закивала. — Прям сейчас по храмам пройдусь! По всем семи! Кто-то да словечко за меня на небесах и замолвит. Если я вам пока не нужна …

— Не нужна, ступай.

Марфуша собрала снеди в корзинку, переплела косу и ушла. Маша села за письмо маменьке. В нем она подробнейшим образом описала ситуацию и отдала окончательное решение на волю родительницы. Как Ольга Матвеевна скажет, тому и быть. Ведь это ее, нежеланную невестку, смертельно обидели свекор со свекровью – ей и решать.

А Маша и сейчас готова вернуться в Великий. Да, вспоминать Приречье она будет, возможно, с тоской, как лучшие дни своей жизни, но переживет