По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт Страница 17

Нажимаю кнопку на брелоке, дабы убедиться, что машина заперта, так как это местечко нервирует меня. И признаю, из уст человек, недавно взаимодействовавшего с мертвецами, это звучит странно. Но всё же…

Вновь чувствую на себе взгляд, и мурашки покрывают каждый дюйм моей кожи. Мне стоит огромных усилий удержаться от того, чтобы не потереть руки, но я упорно отказываюсь дать понять, что кто бы там ни был, достаёт меня.

Осторожно ступая по небольшой тропинке, ведущей в ограждённое поселение, я жду громкого мужского голоса, разразившегося требованиями, чтобы я убралась.

Однако ничего не было.

С телефоном, в котором инструкции, в одной руке, я чертовски надеюсь, что чернила для печати на записке, которую я настрочила, не будут размазаны моей потной ладонью.

Без каких-либо затруднений замечаю впереди дом, адрес которого чётко указан на почтовом ящике в конце подъездной дорожки.

Меня охватывает нервное возбуждение, когда я ступаю по тротуару и останавливаюсь у дома, расположенного напротив дома Деметрия. От волнения я замираю на месте, как будто интуитивно знаю: что-то вот-вот случится.

Отвернувшись от дома Деметрия, я осматриваю другой, расположенный через дорогу от его. На переднем дворе установлена табличка «продаётся».

— Просто сделай это, — строго шепчу я себе. — Перейди дорогу и положи записку в почтовый ящик.

Я уже собираюсь это сделать, когда слышу:

— Доброе утро.

От испуга я подпрыгиваю.

Женщина лет так на двадцать старше меня стоит возле одной из машин, припаркованных на соседней подъездной дорожке. Разумеется, я даже не услышала, как она вышла из дома.

Она одета в тёмные брюки в сочетании с бледно-розовой блузкой и туфлях в тон.

— Ох-х, мне нравятся эти туфли. — Эти слова вырываются, прежде чем я осознаю.

В её выражении тела таится толика подозрения, но она вежливо улыбается.

— Спасибо. — Она колеблется, прежде чем добавить: — Люблю всё розовое.

— И я тоже. Увы, как видите, — указываю на свои волосы, — мне не дарована возможность облачаться в розовый ансамбль.

Ещё одна вежливая улыбка расцветает на её губах, прежде чем она склоняет голову набок:

— Могу я Вам чем-то помочь?

…и бросает беглый взгляд на дом позади меня.

Пытаюсь придумать причину, чтобы развеять её подозрения. Ну же, Джорджия. Ты же умна. Что же привело меня сюда…

Проследив за её взглядом, я обратила внимание на табличку «продаётся». Вместо логотипа общеизвестной риэлтерской компании на ней написано: «Недвижимость SFH11».

Когда я пристальнее всматриваюсь, вижу надпись мелким шрифтом: «Scorpion Florida Homes Real Estate».

Святые угодники. Они действительно здесь всем заведуют.

— Вообще-то я хочу купить дом, — «срань господня, срань господня, срань господня. Что ты творишь, Джорджия?», — однако я обеспокоена репутацией района. Лишь по причине того, что до меня дошли слухи, будто Скорпионы опасны…

Женщина гримасничает, окидывая взглядом соседние дома. Ответ её сдержанный, и создаётся впечатление, что она скорее размышляет вслух, нежели отвечает.

— Банды делают для этого места больше, чем полиция когда-либо сможет. — Она замолкает и отводит взгляд, как будто сожалеет о том, что разгласила эту информацию.

Её ответ сбивает меня с толку:

— Что Вы имеете в виду?

Если до этого мне казалось, что она относится ко мне с подозрением, то теперь это ничто в сравнении с настоящим временем:

— Как, говорите, Вы узнали об этом объявлении о продаже дома?

Я и не знала. Но я, по крайней мере, достаточно благоразумна, чтобы не озвучивать это вслух. Она хитрая, однако я намерена не вестись на это.

— Просто колесила по окрестностям и решила посмотреть несколько домов без агента.

— Ага-а.

Дерьмо. Она на это не купилась. Но, прежде чем она успевает прочесть мне нотацию, затянутая сеткой дверь её дома распахивается, и высокий парень студенческого возраста окликает её:

— Mamá!12 Нужна твоя помощь! — В его голосе слышится любовь; черты лица и смуглая кожа напоминают мамины. Придерживая ногой приоткрытую дверь, он держит край галстука и робко улыбается. — Всё ещё не могу сделать его идеальным, как у тебя.

— Иду-иду. Мне просто нужно было взять свой свитер из машины. — Она лезет внутрь машины, чтобы взять предмет одежды, перед тем как захлопнуть дверь.

Нерешительно взглянув в мою сторону, она направляется к дому.

— Тебе следует попрактиковаться в завязывании галстуков, поскольку меня всегда рядом не будет, знаешь ли? — говорит она своему сыну. В её голосе много любви и юмора.

— Конечно, будешь. — Его улыбка становится шире, как только она подходит к двери, и он открывает её шире, чтобы она могла пройти. — Тебе придётся жить вечность, чтобы держать меня в узде. — Она шлёпает его, и он смеётся, пока дверь постепенно не закрывается с тихим щелчком.

Когда она приостанавливается, словно раздумывая, не обернуться ли, я резко разворачиваюсь в сторону дома, выставленного на продажу. Пристально глядя на дом, пытаюсь создать видимость заинтересованности в нём.

— Прошу, просто забудьте, — шепчу я, — забудьте обо мне.

Выжидаю некоторое время, на всякий случай, прежде чем, для убедительности, быстро сфотографировать дом.

Переходя дорогу, делаю вид, будто пытаюсь получше рассмотреть дом, и возвращаюсь в самый конец подъездной дорожки Деметрия через улицу, рядом с почтовым ящиком.

Украдкой осматриваю окрестность, чтобы убедиться, что никто не выглядывает из входной двери и окна дома, в который только что вошла женщина. Проделываю то же самое и с домом Деметрия, прежде чем второпях сунуть записку в почтовый ящик, дабы мать мальчика нашла её. Затем я принуждаю себя небрежно выйти за главные ворота.

И только когда я благополучно оказываюсь в машине, — и тут же убеждаюсь, что на пассажирском сиденье никого нет, — я облегчённо вздыхаю.

Однако это кратковременно: мне нужно сделать ещё одну остановку в этом районе, перед моим привычным субботним продуктовым шоппингом. И даже многообещающий потрясный бекон и кофе из закусочной не в силах подавить мою нервозность.

Какова вероятность того, что Бронсон будет менее склонен к проявлению агрессии по отношению ко мне в месте, где подают восхитительную еду?

Надеюсь, перевес будет в мою пользу. В смысле, если придётся выбрать последнюю трапезу, прежде чем он меня прикончит, я была бы не прочь, чтобы это был божественно хрустящий бекон и то волшебное, что было заключено в том удивительном хлебе, названным официанткой «тостада кубана».

Прилагаю все усилия, чтобы наскрести храбрость, так как, честно говоря, я делаю это только ради них — ради Лайлы и Кары, матери и дочери в моём морге. И если Бронсон за это убьёт меня, во всяком случае,