Сновидения - Яркая Дэйзи Страница 17

окрепли, плечи стали шире. Лицо осунулось и заострилось. Всё ещё измятое глубоким шрамом, который я мысленно отметила ещё в момент нашей первой встречи, но не стала заострять на нём внимание. Теперь яркими и блеклыми узорами рубцы шрамов покрывали его руки и тянулись по всему телу. Наш рост поравнялся, а глаза находились на одном уровне. Я сдержала себя от улыбки, когда рассмотрела маленькую межбровную морщинку, которая образовалась, скорее всего, из-за того, что он часто хмурился. Санеми вырос и стал юношей. Он, казалось, тоже был удивлён нашей встрече, но отчаянно это пытался скрыть за маской безразличия. Санеми грозно сморщился, лицо его помрачнело.

Я хотела заговорить, но он прервал меня холодно и недружелюбно, не изменив своей манере:

— Если хочешь потрепать языком, то делай это не здесь. — Санеми коротко кивнул в сторону узкой извилистой тропы, которая вела сквозь редкие кусты к вершине горы. — За мной.

Я не стала ему перечить. Желания оставаться здесь не было, поэтому добровольно последовала за своим спасителем. Забирались мы по тропе долго и молча. Санеми передвигался слишком умело и быстро, поэтому ему, подавляя поток недовольных кряхтений, приходилось подолгу дожидаться меня. Иногда язва пробивалась сквозь его уста и выливалась на мою голову, когда я простодушно от неё отмахивалась и громко шутила. На что юноша строил озлобленное выражение лица в ответ, но я-то видела, как уголки его губ слегка подрагивали — то ли от смеха, то ли от порыва улыбок. А, если бы могла видеть его лицо, когда он отворачивался, то знала бы, что Санеми и вовсе ухмылялся, изредка забывая о своей сущности кактуса. Почти добравшись до вершины, юноша не выдержал и, повернувшись полубоком, схватил меня за запястье, но не сильно, помогая забраться. Я просияла и благодарно заулыбалась. Гора оказалась не крутой и не скалистой, да и не такой высокой, как казалась, но всё-таки доверия не внушала. Поэтому, когда мы уселись на голые камни, чтобы начать разговор, я неосознанно придвинулась к юноше поближе.

— Ты чего? Не липни ко мне. — Он отодвинулся.

— Да я и не липну. — И я вновь придвинулась.

— Прекрати трястись от страха и жаться ко мне! — шикнул Санеми и вновь отстранился.

— Я это делаю для того, чтобы тебе не было страшно! — Придвинулась.

— Ты… Ты! — И он сдался.

Вид перед нами открывался прекрасный: утренние лучи солнца обволакивали своими объятиями плодородные земли, усыпанные яркой зеленью и цветами. Постепенно маленький мир вокруг нас просыпался и заливался красками. Создавалось ощущение, что нет их, ночных кошмаров, только благодать и одухотворённость. Закрадывались привычные, спокойные чувства, как во время встреч с Кёджуро.

— Ты не изменилась, — решил завязать разговор юноша, не придав голосу привычной язвительности.

— А ты — очень. — Улыбка всё ещё согревала моё лицо.

Санеми понизил голос:

— Меня раздражает, что ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится, — говорил он хрипло и с искрами во взгляде. — Да кто ты вообще такая?

— Я — Мэй. — По-лисьи прищурилась и резко потянулась к своему лицу, чтобы накрыть его ладонями, но, призадумавшись, вместо этого спрятала руки в карманах. Это был последний раз, когда я захотела скрыть своё лицо перед кем-либо в грёзах.

Его левая бровь слабо дёрнулась.

— Знаю я! — Лицо порозовело от эмоций. — Меня трясёт от тебя. Я не понимаю, что ты такое!

Сидел, пыхтел, кряхтел, весь из себя страшный и злой.

Я попыталась его успокоить и ласково спросила:

— Почему ты так взволнован?

— Я не взволнован! — И, похоже, он заволновался ещё сильнее, в нервном жесте облизнув сухие губы. — Просто не понимаю, почему это происходит именно с тобой. Всякий раз, когда я просыпаюсь, то не могу тебя вспомнить. Но стоит мне заснуть — вспоминаю. Назойливая, приставучая, дрянная девчонка, от тебя сплошные головные боли. Терпеть тебя не могу!

Санеми выплёвывал слова грозно и на выдохе, стараясь обвинить меня во всех грешных деяниях мира. Я уже и забыла, когда перестала трястись от одного его взгляда. Теперь мы говорили на равных. Ну, почти.

— А я, когда просыпаюсь, тебя помню. И никогда о тебе не забываю, — сказала осторожно, спокойно, держа ситуацию под контролем.

Недоверие отразилось на лице юноши, словно его пыталось убедить в своей живости привидение.

— Ты существуешь? Или я просто схожу с ума? — Он запустил пальцы в спутанные волосы, взъерошив их. — Слишком много мыслей о тебе, слишком много чести. — И заскрипел зубами. Пытался вновь уколоть и побольнее, да что-то получалось плохо.

Я ощутила дежавю, словно такой разговор уже проходил ранее.

— А ты как думаешь?

Санеми скользнул по мне серьёзным и даже оценивающим взглядом.

— Существуешь. Настоящая, наверное, — начал говорить он, но не смог угомонить свою внутреннюю вредоносность, поэтому добавил. — И откуда мне знать! Ты должна ответить на этот вопрос!

«А, может, он такой же, как и я? Правда… Живой?» — в надежде задумалась я. Такой же яркий, сверкающий мечтой, неудержимо рвущийся к новым горизонтам. Человек, в душе которого существовал маленький мир, окутанный своими историями и тайнами.

В минуты, когда добрая сказка грёз отступала, и меня одолевали дикие мысли, хотелось верить в чудо. Я уже не корила себя за тайные надежды, только изредка жалела, осознавая, как тяжело и сильно затягивали меня в водоворот робкие мечты. С каждым божьей ночью слабая вера по крупицам крепла в сердце, выстраивая между мной и грёзами нерушимые мосты.

Я горько засмеялась в лицо своим же мыслям и оживлённо переключилась на юношу. Всё-таки Санеми тот ещё кактус, но с цветочком — очень маленьким и в неприметном месте. Обычно всякий, кто захочет притронуться к нему, уколется, и только внимательный рассмотрит его чуть лучше. Хоть и был Санеми неприятен своими резкими ответами, но во многом выдавал свои истинные намерения, наверное, в силу юного возраста: съязвил, но протянул руку помощи. Обругал, но вовремя схватил за шиворот, когда запнулась. Сказал, какая я проблемная и бесполезная, но никуда не ушёл. А после и вовсе, подавив нарастающую неловкость, бросил, что, вроде, нормальная и уже не такая бестолковая. Он не идеальный, далеко не идеальный, но для меня его поступки были куда ценнее, чем сладкие речи.

Мы продолжили свой путь. То поднимались, то опускались вниз, морозя носы — хоть и было солнечно, но царил беспощадный ветер. Не знаю, куда мы направлялись, просто шли. Но одно важно — за это время мы ни разу не наткнулись на злых обитателей.

Тишину разбивали лишь редкие ворчания Санеми:

— Ты. Медленная, — цыкнул языком он, словно в