Пепел жизни - Рина Харос Страница 16

Мне хотели вызвать лучших лекарей, но я наотрез отказалась. Не хватало еще, чтобы у меня в мозгах и кишках копался какой-нибудь Дройн, вынося один вердикт для все больных – больше проводить времени на свежем воздухе и радовать себя без повода какими-нибудь мелочами.

Отец втайне все-таки позвал Дройна, и это стало его самой роковой ошибкой. Рано утром они на пару проникли в мои покои и, пока я спала, начали слушать легкие, биение сердце и проводить прочие опыты, которые были известны только лекарям. Я проснулась от того, что кто-то со своей магией ударил меня в виски, отчего в ушах зазвенело.

Первое, что я помню – это распахнутые от ужаса глаза отца и миролюбивая улыбка Дройна. Второе – как избиваю последнего руками и ногами, свешиваясь через руку родителя, подобно мешку с картошкой. Лекарь, вжавшись в стену, прикрывал лицо руками и произносил слова извинения на ломаном языке, картавя.

– Плошу… мадам… мисс…

– А я просила тебе дробить мне голову?! Отвечай, чертов мозгоправ!!!

Отец пыхтел и ругался, пытаясь оттащить меня в сторону, но одной рукой я крепко вцепилась в дверцу шкафа, которая с противным скрипом распахнулась. Единственным желанием было засунуть туда голову Дройна и пару раз приложить, чтобы он понял истинную прелесть своих методов. Когда на моем лице медленно расползлась дьявольская улыбка, напоминающая звериный оскал, лекарь яростно замотал головой. Свободной рукой я вцепилась в его рубашку и дернула на себя так, что его нос с хрустом ударился о мой лоб. Дройн закричал от боли, а я наконец-то обмякла в объятиях отца, который смотрел на меня с ужасом.

От воспоминаний медленно растеклась улыбка. Оттолкнувшись от двери, я не удосужилась прибраться в комнате и, накинув легкое красное платье, которое едва прикрывало колени, приняла облик ангела. Пару раз взмахнув светлыми крыльями, подмигнула собственному отражению.

Выйдя из комнаты, я направилась прямиком к матери, чтобы выяснить все. Сумеречные тени на стенах коридоров вырисовывали разные узоры – казалось, что сейчас на тебя набросится неупокоенная душа, а следом силуэт превращался в плачущую деву, которую убили на кровавом ритуале. Босыми ногами я ступала по ворсовому светлому ковру, приятно щекотавшему кожу.

Я предугадала вечер, когда отец был занят ангельскими делами – помогал молитвами возвращать душу из ада на путь исправления, выстраивать церкви, соборы и храмы, где нес дневную и ночную службу. Почти никто не видел меня в моем истинном, демоническом обличье, кроме матери. Именно она-то внушила мысль, что нельзя демонстрировать свою силу, что надо быть смиренной и покорной, не переча отцу и судьбе. Только мать не учла одного – наша связь с Мулцибером крепла с каждым годом все больше, и наконец наступил рубеж, перейдя который ты отрубал путь к прошлой жизни.

Мой визит к матери был неким актом прощания и получения долгожданных ответов, которые я знала, но хотела услышать из ее уст.

Собравшись с мыслями, три раза постучала в массивную дверь, где грубой резьбой были изображены ангелы, возвышающиеся над сгубленными душами – возродившиеся вершили правосудие над теми, кто оступился, поддался порокам и стал частью их тьмы, влекомый вечными радостями. Посреди стояла женщина, одетая в белоснежные одеяния, – в одной руке она держала кинжал, в другой – святую воду, капавшую на загубленную душу. Ее лицо было прикрыто вуалью, позволяющей рассмотреть лишь глаза – пустые, безжизненные, подневольные. Как у матери.

В ответ была тишина. Когда я занесла руку для очередного стука, дверь чуть приоткрылась. На пороге стояла мать, смотревшая на меня с неким сомнением и настороженностью. Убедившись, что никого в коридоре нет, я смахнула морок и предстала перед женщиной в истинном обличье, которое за столько лет она успела позабыть. Мать дернулась, будто от пощечины, заметив, как светлые крылья заменились на черные как смоль, с красным вкраплением, глаза налились кровью, а над нижней губой выступили острые клыки.

– Поговорим, мама?

Я скрестила руки на груди и с упоением наблюдала за тем, как сомнение в глазах матери сменяется на отчаянную безысходность. Она замешкалась, тяжело вздохнула, но все-таки открыла дверь, чтобы я смогла пройти. Оказавшись внутри, я встретилась с мраком, который окружал со всех сторон, рассекаемый лишь жалким пламенем свечи. Не сдержала усмешки, когда увидела в углу кожу женщины, растянутую до такой степени, что опустошенные руки и ноги напоминали выпотрошенное чучело.

– Пожалуйста, обойдемся без лишних слов.

– Как скажешь, мама. Или мне лучше называть тебя Астартой, родная?

Глава 11

Клерс

Порой разговорами можно решить многое.

Я был уверен в том, что всю ночь мое тело протыкали остроконечными пиками. Солнечный свет нещадно слепил глаза, в которые, казалось, насыпали груду песка. Я раскинул руки и ноги звездой на кровати и пытался сделать полноценный вдох, но каждый раз тошнота подкатывала к глотке, заставляя проглатывать горькую слюну. Если бы я умер и попал в ад, то наверняка бы чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Я перекатился на бок, и меня чуть не стошнило овощной похлебкой. Волна стыда окатила моментально. Я протяжно застонал и, выпрямившись на дрожащих руках, сел на кровати, свесив с нее копыта и сложив локти на мохнатых коленях. Ламия наверняка уже пожаловалась Мулциберу, и теперь оставалось отсчитывать минуты до прекрасного разговора, где этот демон будет устраивать мне промывку мозгов.

Клерс, нельзя столько пить, я не собираюсь тебя искать в какой-нибудь мойрами забытой канаве, в которой будешь попивать вино и горланить непристойные песни. Ты позоришь в первую очередь память о своем отце. Я твой друг, но если придется применить силу, чтобы образумить, сделаю, не моргнув. И обижаться будет не на кого.

Вспомнив об отце, я зарылся лицом в лапы и издал протяжный стон. Запах алкогольного перегара ударил в нос, отчего меня чуть не вывернуло прямо на пол. После той ночи в лесу нам так и не удалось толком поговорить с Касандрой, оставив между нами не поставленную точку.

Смерть Джойс стала для меня ударом. Признаться, я не ожидал от себя подобной сентиментальности, но оказавшись на краю пропасти, понял, каково это – смотреть в глаза Смерти и знать, что вскоре она придет за тобой. Мы не были близки с женщиной, но почему-то сейчас ее потеря ощущалась особенно остро. Не слышалось привычное бормотание в