Берк. Оборотни сторожевых крепостей - Ли Литвиненко Страница 16

— Да брось, брат, ту обиду давно пора забыть.

— Я не виделся с ним больше. Он умер, так и не простив меня.

— Извини.

Тумит редко напоминал альфе про семью, да и все в стае чурались этой темы — ни у него одного все сложилось по-плохому.

— Он хотел продолжения рода, а я хотел свободы. — Гелиодор широкой пятерней отбросил упавшие на лицо волосы

— Никто не виноват, что ваши желания рознились.

— Но как сын вожака я должен был думать о стае. Возрождение двуликих — вот какой должна была быть цель моей жизни.

— Там есть кому поразить эту цель. Твой братец умеет думать получше — вот кого наделила мать Луна разумом. Так что хватит корежиться каждый раз, когда я чихаю в сторону Великого леса. Считай, Диким ветрам повезло избавиться от такого оболтуса. Останься ты в альфах — разбазарил бы всю казну на остроухих баб.

— Я истратился только на одну! — Гелиодор перешел от хандры к возмущению.

— Продажную леди.

— Да весь прошлый год я почти задарма драл свежих гномок. Обходился только лаской и кормежкой.

— Зато в этом спустил весь золотой запас на королеву. Удивляюсь, как и семейный раритет не остался в бездонной шкатулке Продаваны…

— Зачем Элириданне сдался мой кинжал?

Гел откинул плащ и с любовью провел рукой по висевшему на поясе кинжалу. Его рукоять, густо отделанную серебряной чеканкой, венчал крупный красный камень.

— О-о-о! В ее загребущих лапках эта вещица обрела бы новую жизнь. Так и вижу, как она, вооружившись пилкой для ногтей, выковыривает Драконий глаз, а потом ворожит, чтоб прилепить его к какой-нибудь брошке или булавке.

— Пусть бы попыталась. — Нарисованная бетой картинка была вполне правдоподобной. Не раз он замечал жадный взгляд эльфийки, на сияющем камешке. — Сам никогда не отдам, не настолько я дурак.

Вложенный в ножны кинжал был старинной семейной реликвией и всегда передавался от отца к старшему сыну. Это единственная ценность, которую Гелиодор посмел взять с собой из родной стаи. Необычайно крупный кроваво-красный гранат имел своё имя и историю. По легенде, это был глаз дракона, которого победил основатель и первый альфа Диких ветров. Считалось, что камень обладал тайной магией.

— А если сопрет? Разве можно верить этим королевам?

Гелиодор развеселился, представив гордую эльфийку в роли воришки, и расхохотался. Упавшее было настроение, снова поднялось до безмятежного уровня.

— Поймаю и накажу.

— Совсем не переживаешь? Спокойно засыпаешь в ее постели, не боясь проснуться с пустыми ножнами?

— Драконий глаз всегда возвращается к хозяину, — пожал плечами Гел.

— Веришь в эту легенду?

— Он возвращался к каждому из нашей семьи.

— Это могут быть враки.

— Я видел собственными глазами, как он вернулся к отцу. Его привезли в теле вора, обчистившего наш замок. И ко мне он тоже вернулся. Помнишь? Он ведь утонул, когда мы перевернулись на лодке. Но на следующий день рыбаки выловили его сетями, и он опять при мне.

Тогда им срочно нужно было попасть на другой берег. Несмотря на разыгравшуюся непогоду, стая отправились через вздутую весенним паводком реку и… потерпела неудачу.

— Это просто совпадение. Тогда нам пришлось хорошенько потрепать шкуры мелкорослым, чтобы забрать твои пожитки.

Гномы, рыбачившие в бухте, наотрез отказались отдать улов. Пришлось напомнить им, кто такие оборотни.

— Все в этой жизни — судьба, а значит не случайно, — философски изрек Гелиодор.

— Ладно. Пусть будет по-твоему. А давай проверим? Ну чтоб наверняка понять, так все или нет. Вот возьмем и бросим его тут. Прямо тут. — Тумит ловко выхватил кинжал у зазевавшегося друга. — Нет, лучше вон там, на опушке. А? — И, двинув своего коня пятками, галопом понесся к зеленой кромке.

— А ну стой! — заорал Гелиодор и бросился догонять.

6. Житейские будни

— Бёрк! Бёрк! — орал Татимир, стоя у лестницы.

Своей настойчивостью и силой голоса он походил на мартовского кота, сидящего на заборе.

— Да иду я! — зло прошипела Бёрк, от неожиданности запутавшаяся в пододеяльнике.

Это был последний заменённый ею комплект постельного белья. Орчанка выпростала из него ногу и, скрутив в безобразный узел, сунула к остальным. Горка белья выпирала из корзины, словно подошедшая опара.

— Бёрк! — снова заорал у лестницы харчевник.

— Вот же злобный… гном! — сплюнула она на пол. — Ни минуты покоя от него.

Она с трудом подхватила корзину, дно которой было в два обхвата шире неё. Пристроив край к бедру, вышла из последней коморки, сдаваемой посетителям, и пошла по ступеням вниз. Неудобная крутая лестница недовольно заскрипела. Подъем у неё был слишком крутым, а перила шаткими, потому приходилось идти осторожно, ведь обзор загораживала куча белья.

— Бёрк! — Татим скривил лицо в кислой улыбке. — Наконец ты пришла! — А потом, сразу посуровев, рявкнул: — Сколько можно копаться?!

Бёрк, привыкшая к перепадам настроения хозяина гостиницы, в ответ только закатила глаза.

— …Ох, девонька, — погрозил ей пальцем гном. — Сколько раз я говорил тебе, не делай так. Ради себя самой — не делай. Иначе однажды твои глазные шары оторвутся от своей оси и выкатятся наружу. Представь, каково тебе будет без глаз-то.

Татимир любил пугать всех страшными предвещаниями. По его словам, нельзя было плевать в огонь — иначе на языке вырастет бородавка. Нельзя начинать есть раньше него — иначе никогда не выйдешь замуж, а если и выйдешь, то за пройдоху или дурака. Полли, к слову, строго соблюдала эту рекомендацию. Нельзя в полнолунную ночь справлять малую нужду под березой, — а то при сборе грибов, тебя съедят дикие еноты.

В детстве Бёрк верила каждому его слову и страшно переживала, нарушив какую-либо «примету». Сейчас же, повзрослев и набравшись ума, она совсем не боялась — поняла, что в большинстве случаев Татим сам придумывает эти страшилки.

— А я намажу их медом, да и вставлю обратно, — бойко огрызнулась Бёрк.

Настроение упало. Если хозяин зовет так настойчиво, значит нашел ей новую работенку, за которую наверняка не заплатит.

— Зачем медом? — заинтересовался гном.

— Чтоб держались.

Татимир хмыкнул и потер свою длинную бороду. Она доросла гному до самого пояса и была его гордостью. Спереди он хитро сплел ее в косицу, а на кончике завязал лентой в тон жилетке.

— Тогда у тебя будет желтая пелена перед глазами, и все цветы для тебя будут словно подсолнухи.

— Цветы мне безразличны, переживу. А вот вы…

— Что я? — насторожился Татим.

— Вы наверно будете походить для меня на… большого шмеля.

Это был