Мой неласковый Монстр - Екатерина Ромеро Страница 14

Мне холодно. Здесь все холодное, и порой мне кажется, что я попала в какой-то новый круг ада, который Монстр создал лично для меня. Арман. Его так зовут. Красивое имя красивого дьявола.

Темнота. Проклятая темнота вокруг меня. Все время! Она везде, и я жду своего Монстра, потому что тогда включится свет. Я его увижу, смогу снова ощутить себя живой, а не просто мертвой куколкой в клетке. Паук. О да, наконец-то я поняла, кого мне напоминает Монстр. Некий тарантул, который захватил меня и окутывает теперь в свою паутину. И я уже парализована его ядом.

К сожалению, у меня нет шансов, и, кажется, меня никто не спасет. А найдет ли? Я не знаю. К своему ужасу, я не уверена, что мама меня вообще ищет. Более того, я не знаю даже, заметила ли она, что я пропала.

Иногда я ору в этой темноте. Я боюсь ее так же, как и Монстра, но мне никто не отвечает. Он делает это специально, я уверена. Чтобы я прогнулась, покорилась ему и, наверное, немного сошла с ума. Стала ручной. Такой, какой Он хочет меня видеть.

Боже, как же многое зависит от солнца, но я нахожу выход: без часов время кажется каким-то резиновым, потому я не придумываю ничего лучше, чем тупо отстукивать ритм пальцами. Так я хотя бы примерно ориентируюсь, сколько часов я в Аду. Четыре, может, пять дней. Первые сутки я вообще не помню. У Паука был ужасный яд, я приходила в себя после него долго.

За все это время у меня появилось больше вопросов, нежели ответов. Шрам сказал, что я его рабыня, а еще я точно понимаю, что его кнут больно бьет. До ссадин, до крови, и стоит этому дьяволу приложить чуть больше силы, он с легкостью может вспороть мне кожу до кости.

Иногда я говорю сама с собой. Обещаю больше не плакать и быть сильной. Раньше я любила уединение и посидеть с книгой в тихом месте, но только не теперь, когда я, как псих-одиночка, сижу в четырех стенах, ни с кем не общаюсь и не вижу ничего, кроме темноты.

Черт возьми, я боюсь, что не выдержу, и, наверное, я все же начала сходить с ума, потому что я очень жду Его. Своего Монстра. Хотя бы на минуту. Увидеть его, услышать, понять, что еще не конец. Для меня, по крайней мере.

Арман, где ты? Ты тоже в Аду? В своем или нашем общем? Я так хочу увидеть тебя, поговорить с тобой и даже поесть с твоих рук. Я скучаю по тебе, потому что за все эти дни ты единственный, кто вообще здесь разговаривал со мной, пусть и как с рабыней.

— Ко мне.

Я зажмуриваюсь от яркого света и пулей подрываюсь с мата. Какой-то дикий инстинкт самосохранения все еще работает, но, быстро опомнившись, я подхожу к нему.

Мой Монстр пришел, на его правой руке намотан кнут. Это для меня. Точно.

Становлюсь напротив, стараясь как можно быстрее адаптироваться к яркому свету. Шрам выглядит собранным и спокойным, а я кошусь на приоткрытую дверь.

— Ты хорошо себя вела?

— Да, то есть… да, хозяин.

Вздрагиваю, когда Монстр берет меня за шею, всматриваясь в мои глаза. Наверное, я ужасно выгляжу. Хорошо, что здесь нет никаких зеркал.

— Почему ты дрожишь?

— Мне холодно здесь.

Пожимаю плечами, вижу при свете, что мои ладони практически белые. Я сильно замерзла и плохо чувствую пальцы.

— Пожалуйста, позвольте мне выйти подышать! Я очень хочу на свежий воздух.

Преодолевая страх, тянусь к его ладони, но вовремя себя одергиваю. В прошлый раз Монстру это очень не понравилось. Он не любит прикосновений, тогда как…

— Если будешь послушной девочкой, я подумаю над этим.

Начинаю плакать. От его непробиваемости, жестокости, холода. Да что ж такое? Я не думала, что настолько труслива и слаба, но сила не в этом.

— Я послушная! Я послушная, прошу, Арман…

Он резко меня отпускает, когда слышит свое имя. Кнут в его руке аж трещит, а мне страшно. Я все еще помню, как он бьет. С силой, наотмашь просто.

— Где ты услышала мое имя?

— Рокс. За дверью.

— Ясно.

Поджимает свои идеальные губы, и Шрам его при этом кажется просто зловещим.

— Арман, вы же тоже человек, пожалуй…

— Заткнись! — обрывает резко, закрылся максимально, клянусь, я прямо ощущаю эти его иголки в воздухе. Никому и ни для кого никогда не открывается. Кактус, не иначе, какой-то дикий ёж, дикобраз скорее.

— Не смей называть меня по имени, рабыня. Никогда! Поняла?! Я хозяин для тебя, твой господин, уяснила?

— Да. Да, хозяин. Я больше никогда, честно! Прошу, только не надо.

Вздрагиваю, когда Монстр поднимает руку и вытирает ею мои слезы. Так нежно, что я начинаю плакать сильнее. Мне хочется, чтобы меня пожалели, пусть даже это будет мой мучитель.

— Что с тобой, зайчонок?

— Мне страшно.

— Чего ты боишься?

Закрываю глаза. Я не могу.

— Не знаю.

— Знаешь, скажи. Почему ты закрыла глаза, девочка? Посмотри на меня.

— Я не могу!

— Можешь. Давай, надо смотреть своим страхам в лицо.

Предавая саму себя, я открываю глаза, поднимаю голову, видя его довольный взгляд. А глаза у Армана просто невероятные — темные, как глубокое черное море, как океан.

— Тебя кормят, тебя никто не трогает. Так чего ты боишься?

— Вас.

— Что во мне тебя пугает больше всего, рабыня?

Мельком на него смотрю. Передо мной высокий черноглазый дьявол с кнутом в руке. Хороший вопрос, но я не знаю, как на него ответить так, чтобы не остаться потом без головы.

— Ваш шрам. И… ваши руки, — говорю честно. Я не умею врать. В детстве бабушка сделала от этого прививку, однажды сильно ударив по губам за ложь. Я поправила оценку в дневнике и подпись. Я была тогда в первом классе, и после такого наказания желание мухлевать и обманывать пропало напрочь.

Монстр слушает. Внимательно. Молча, не отрывая от меня тяжелого взгляда. Я думаю, он сейчас взбесится, но он лишь коротко кивает. Так, будто понимает. Впервые понимает меня.

— Хорошо. Это хорошо, девочка. Уважение всегда начинается со страха, но ты не покоришься мне, пока будешь бояться. Иди сюда. Ближе.

Не слушаться я не рискую. Подхожу к Монстру и становлюсь напротив него. Трепещет каждая клетка в теле, все равно что подойти