Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения Страница 14

— Ну вот! — услышала Надежда возмущенный тонкий свист Каша, — он же с Ксантлы!

Видимо недавняя стычка всё ещё была свежа в его памяти.

— Не суди по двум недоумкам обо всей планете, — просвистела она в ответ, а на интерлекте сказала, обращаясь уже к парню:

— Вставай, пойдем с нами.

Парень посмотрел снизу очень удивленно, но все же поднялся. Не в пример остальным джанерам Ксантлы, как на подбор рослым и мускулистым, он оказался худым, нескладным, узкогрудым и не выше Надежды. Добравшись до своего, никем не занятого угла, Каш уселся поудобнее, показал парнишке место рядом с собой и потребовал:

— Давай, рассказывай о себе, а то мы хоть и сказали Патрульному, что ты из нашего экипажа, а сами о тебе ничего не знаем, кроме того, что ты с Ксантлы.

— Меня зовут Матенс, и я не с Ксантлы, я с Локма.

— С Локма? — удивленно переспросила Надежда. С недавних пор она не могла спокойно слышать название этой планеты.

— Ну да, с Локма, — повторил парень, — я только учился на Ксантле и работал тоже, два года. Я, вообще-то, не джанер. Я ремонтник, компьютерщик, любое электронное оборудование… Вы, наверное, слышали, что недавно случилось у нас на Локме. Отец и два старших брата погибли, и от дома ничего не осталось. У меня семья там: мать и три младших сестрёнки. Они сейчас во времянке живут. Я — единственный кормилец в семье. Я случайно узнал, что набирают в Патруль Контроля. Вот я денег на дорогу занял и прилетел. Говорят, здесь платят очень хорошо. Я столько нигде больше не заработаю. Мне обязательно нужно попасть в экипаж чего бы это ни стоило.

— Так ты что, — довольно презрительно спросил Аллант, — из-за денег в Патруль собрался? И только?

— Да, из-за денег, — казалось, вовсе не заметил его презрительной интонации Матенс, — мне семью содержать нужно, дом новый строить. Я больше нигде столько не заработаю. На Ксантле, если ты не коренной житель, хорошей работы ни за что не получишь. Я два года подсобником отработал на космодроме. Ничего серьёзного делать не доверяли, зарплата, естественно, соответствующая, будто я неумеха какой. Вы не подумайте, я могу выполнять ремонт любой категории сложности, я разбираюсь…

Каш Салт вскрыл вакуум-упаковку своего пайка, заглянул внутрь пакета и сказал:

— Хватит самого себя нахваливать. Досиди сначала хоть до конца теста. Сумеешь продержаться, потом будет время показать на что ты способен. — и, запустив лапу в пакет, отвернулся к стене хрустеть хитином сушеных насекомых. Надежда поддержала рептилоида:

— Хватит говорить, ешь, давай! Думаешь, спокойная пауза будет бесконечной?

Матенс беспомощно вертел в руках пакет, не зная, с какой стороны к нему подступиться. Надежда, криво усмехнувшись, отобрала пакет, ловко вскрыла и вернула густо покрасневшему Матенсу, краем глаза отметив, что Аллант вскрывал свой пакет полностью копируя её действия. Она передвинулась поближе к Алланту, пристроила пакет на коленях и приступила к еде, начав с солоноватых подушечек белкового концентрата. Паек был стандартным: большая упаковка концентрата, пачка фруктового пюре, обильно сдобренного глюкозой и плоская семисотграммовая бутылочка воды с хитрой пробкой. Даже открытую бутылочку можно бросить на пол — не прольется ни капли. Пить положено, потихоньку высасывая содержимое. Наиболее нетерпеливые в момент сильной жажды не выдерживали, срезали ножом горлышко и выпивали воду в несколько глотков, не понимая вкуса и не успевая утолить жажду, сами себя наказывали.

Аллант, вскрывая пачку с пюре, умудрился половину выдавить себе на руки и теперь сидел с косой брезгливой гримасой, держа кисти на весу, с растопыренных пальцев сползала густая розовая масса. Надежда рассмеялась:

— Облизывай теперь! Как хоть тебе помогло? Иди, вымой руки.

Аллант пошел, но вернулся слишком быстро.

— Там воды нет.

— Как нет?

— Нет и всё. Отключили, наверное.

— Каш, не пей пока. Неспроста они воду отключили.

Каш Салт, ничего не говоря, запустил правую среднюю лапу в пакет к Матенсу и отобрал бутылочку с водой. Парнишка беспомощно смотрел на ящера, приоткрыв рот, затем всё-таки сделал слабую попытку возмутиться произволом:

— Это-то же ма-аё…

Надежда успокоила обиженного:

— Не дергайся, не выпьет он твою воду. Рептилоиды неделю могут не пить. У него целее будет. — И отобрала воду у Алланта, отдав Кашу и свою бутылочку тоже, не без основания подозревая, что пить ещё захочется.

Доесть им не дали. Многочисленные лампы на потолке начали быстро наращивать яркость, доведя её до слепящей прожекторной. Как ни отворачивайся, всё равно пришлось поневоле жмуриться до слез, выжимаемых из-под ресниц. И вдруг сразу резко — темнота, и даже перед закрытыми веками красные и зеленые пятна. Не успели глаза привыкнуть к кромешному мраку, вновь ослепительный свет, ощущаемый не только глазами, но и всей кожей, И тьма и свет без определенного ритма в чередовании. Прятали глаза от света кто как мог: обматывали головы одеждой, закрывались локтем, ложились ничком на пол… Только приспособились к световому безобразию, как добавилось звуковое сопровождение: гулкое шлепанье на пол редких водяных капель с гнетущим инфразвуковым фоном в неравномерных промежутках между ними. Звуки вполне безобидные, но в бесконечно длящейся тишине на нервы действовали раздражающе. Время остановилось, и рука Алланта, сжимающая пальцы девушки стискивала их сильнее и сильнее, неосознанно причиняя боль. Надежда стояла рядом, не вырывая руку, плотнее прижимаясь к его плечу и шепча на ухо:

— Не обращай внимания. Это кончится, обязательно кончится.

Где-то внизу, под ногами, катаясь по полу, жалобно причитал Матенс:

— Мамочка, да что же это! Неужели они не понимают, как мне нужна эта работа? Да когда же это прекратится?

Судя по невнятности голоса, на его голову была тоже намотана куртка.

Кто-то, видимо, не выдержал, забарабанил в дверь с криком:

— Выпустите меня, выпустите!

И опять сводящие с ума световая пляска и звуковой фон.

Сначала Надежда не поняла, зачем Каш грохнул кулаком по металлической обшивке стены. Но гулкие, слышные во всем зале, удары следовали один за другим, постепенно складываясь в ритм знакомой всем песни, звучащей в барах космопортов по всем секторам. Первыми запели те самые ксантловцы, что попытались сначала выжить Каша из угла, а после уселись неподалеку слева.

Го-тов в по-лёт ко-ра-бль наш. На борт под-нял-ся э-ки-паж. Сей-час нач-нет-ся стар-то-вый от-счет.

Надежда подхватила знакомые слова с четвертой строки, громко, во весь голос:

При-дет-ся дол-го нам ле-тать, Пар-секи сот-ня-ми счи-тать. Пус-кай нам в э-том рей-се по-ве-зет!

Припев подхватили многие, в том числе и Аллант с Матенсом.

Эй! Ве-се-лей! В кру-гу дру-зей Лю-бые пере-груз-ки не страш-ны. Эй! Ка-пи-тан! К той-сам об-ман. Мы к сро-ку в кос-мо-порт прий-ти дол-жны.

Второй куплет пели практически все, если всё происходящее можно было назвать пением. Слова выкрикивали с воодушевлением, не жалея горла, отбивая ритм задорной мелодии кто на стене, кто хлопками в ладоши, стараясь перекрыть с трудом переносимое звуковое сопровождение теста.

А ты, род-на-я, не грус-ти, Скажи, те-бе что при-вез-ти. Что оты-скать средь милли-ардов звезд? С чужих пла-нет цве-тов нар-вать? Ис-крис-тых ка-муш-ков дос-тать, Или ко-ме-ту при-та-щить за хвост?