Король призраков - Джульетт Кросс Страница 13

Я сжал его плечо когтистой рукой, слегка встряхнув.

— Скажи мне, что ты понял приказ, Пулло. Не покидай эту дверь.

— Не покинем, — ответил Тиерзель, единственный человек, которому я доверял не меньше, чем Пулло.

— Ценой наших жизней, — добавил Пулло.

Я одобрительно кивнул им и направился к лестнице, ведущей в подземелье. Ещё один отряд воинов уже ждал меня, и они пошли за мной.

По мере того, как мы спускались всё глубже, шум битвы становился всё более далёким и приглушённым. Лабиринт коридоров и камер, из которых состояло подземелье, был довольно обширным. Когда мы вышли на главный этаж, там не было никого.

— Похоже, костяные стражи уже пустились в бегство, — сказал я, обнажая чёрный стальной кинжал у пояса. — Найдите их и убейте всех.

Стражники моего отца в подземелье были околдованы кровавым заклятием, которое заставляло их подчиняться только ему. Теперь, когда он был мёртв, они впадут в безумие и превратятся в бездумных убийц. Их нужно было уничтожить.

Воины бесшумно разошлись во всех направлениях.

Я спустился по очередной извилистой каменной лестнице в ту часть подземелья, где сам был некогда заточён, надеясь найти старого друга живым. Это была лишь слабая надежда, что тлела во мне с тех пор, как я бежал. Я думал, что моего наставника Кеффу давно казнили по приказу моего отца, но Хава узнала, что ещё несколько месяцев назад он был жив. Это было одной из причин, по которым я ощущал неотложность своих действий и спешил захватить трон.

Но теперь страх заполз глубоко в моё сердце. А что, если я слишком долго ждал? Или если источник Хавы ошибся и Кеффа мёртв уже несколько лет?

Как только я вышел из лестничного пролёта в нижнюю часть подземелья, клинок блеснул у моего лица. Я увернулся и вонзил кинжал вверх, прямо под подбородок стражника, пробивая его до самого черепа с хрустом костей. Вытянув кинжал, я вытер плоскую сторону клинка о свои брюки и двинулся дальше.

Я тихо пробрался по знакомому коридору и оказался там, где содержалась в плену нежить, которую мой отец держал наготове, чтобы призвать их, если потребуется. Ему удавалось побеждать в войне с Лумерией, и он использовал их лишь изредка, в основном против больших армий светлых фейри. Возможно, он планировал задействовать их во время вторжения в Иссос, который уже находился в поле зрения его армии.

Но когда я пойду на Иссос, я не стану использовать армию нежити. И не стану применять свою силу огня. У меня был совсем другой план.

Когда я подошёл к глубокой яме, где долгие годы слушал стоны, визги и скрежет костлявых пальцев нежити по каменным стенам, меня охватила глубокая, почти неожиданная радость от вида неподвижной груды костей и черепов в яме.

Полная тишина. Я посмотрел через яму на камеру, где был заточён, где мой отец держал меня, наложив заклятье на прутья, чтобы я не мог бежать. Затем я улыбнулся, увидев погнутые прутья, которые мне удалось раздвинуть, когда моя магия вернулась ко мне мощным потоком, как только я увидел, как в яму бросили маленькую лунную фейри.

Она стала катализатором, вернувшим мне магию. И её повторный плен стал искрой, запустившей мой план наконец убить отца. Не давая себе долго предаваться этим мыслям, я продолжил двигаться по коридору, уходящему от ямы.

В самом конце я ощутил присутствие жизни. Слабое движение, словно кто-то скользнул босой ногой по каменному полу, увлекая меня глубже. Здесь не было факелов. Держа клинок в одной руке, я снял факел с держателя на стене и прошептал:

— Этелин.

Пламя мгновенно охватило голубой уголь на наконечнике.

В камере передо мной стояла тишина. Я решил, что звук был лишь игрой моего воображения, пока не достиг решётчатой двери и не сделал пламя ярче, чтобы оно залило тусклый светом влажную камеру.

На полу по одну сторону лежал скелет, его запястье всё ещё заковано в цепь, а двурогий череп несчастного владельца откатился в сторону, оставляя сгнившее тело. Но с другой стороны камеры было движение.

Тёмный фейри поднял руку, покрытую изорванной, грязной одеждой, прищурившись на свет. Один из его рогов был сломан, а один глаз выколот; по изуродованной глазнице и дальше вниз по лицу тянулся глубокий шрам.

— Кеффа? — мой голос охрип от волнения, когда я подумал, что этот бледный, худой фейри, вглядывающийся в меня единственным оранжевым глазом, может быть моим наставником и самым дорогим другом из давних времён.

— Клянусь богами, это ты, мальчик мой? — донёсся его глубокий хриплый голос.

— Это я, Кеффа, — ответил я, чувствуя, как радость и отчаянное облегчение заставляют меня двигаться быстрее.

Я поставил факел в держатель рядом с дверью и нашёл ключи на противоположной стене. Быстро отперев тяжёлую, скрипучую дверь, я распахнул её и вошёл внутрь. Кеффа всё ещё сидел на полу, но протянул мне руку, чтобы я помог ему встать.

Осторожно подняв его на ноги, я наконец разглядел гордые черты лица своего друга. Его лицо заострилось от голода, пережитого за годы заточения. Я ожидал увидеть презрение за свою долгую задержку, за то, что оставил его гнить в этом унылом аду. Я ожидал увидеть в его глазах отблеск безумия. Но вместо этого меня встретила широкая улыбка, и он крепко сжал мои плечи, произнося слова, которых я никак не ожидал услышать.

— Ты сделал это, да? Ты убил его.

— Да, Кеффа. Твоя Вайла была права.

Его глаз медленно закрылся.

— Тогда она погибла не напрасно.

— Нет, мой друг. Не напрасно.

Он снова открыл свой единственный глаз, и в его взгляде вновь заблестел тот самый умный фейри, который научил меня столь многому в юности.

Его выражение стало серьёзным, голос хриплым, когда он сказал:

— Тогда давай начнём незавершённое дело. Пора усадить тебя на твой трон, Голлайя.

ГЛАВА 5

УНА

Я мерила шагами спальню, в которой меня держали последние несколько дней. Голлайя бросил меня в маленькую гостиную и ушёл, оставив двоих стражников у двери, и с тех пор я его не видела. Некоторое время я слышала эхом доносящиеся крики сражающихся в коридорах дворца, маршевые шаги, приказы, выкрикиваемые одним тёмным фейри другому, а затем всё стихло.

Я не знала, как долго пробыла в этом тёмном помещении, но в какой-то момент задремала в кресле, а очнулась от того, что дверь открылась,