Ловушка для сердцееда - Натали Карамель Страница 12

Первая победа Леонарда: он попросил Армана организовать инспекционную поездку. Недалеко, в ближайшую деревню Сен-Клу, и не на целый день. «Хочу посмотреть своими глазами. Услышать голоса, а не только цифры,» — заявил он. Арман, хоть и с сомнением покачал головой (здоровье!), но согласился.

Поездка в крытой карете по ухабистой дороге стала новым испытанием. Каждый камень отзывался болью в груди. Но вид за окнами завораживал: бескрайние золотистые поля, уходящие к горизонту, стада овец, как клочья облаков на зеленом ковре лугов, крестьянки в ярких платках у колодца. Идиллия, которой он никогда не видел в своем бетонно-стеклянном будущем.

Первое поражение: встреча с реальностью. Деревня Сен-Клу встретила графа настороженным молчанием. Крестьяне в грубых холщовых рубахах и сабо снимали шапки, кланялись, но глаза их были пугливы и недружелюбны. Жан Бернар, староста, дородный мужчина с красным лицом и потными ладонями, засыпал Леонарда потоком жалоб: дожди запоздали, урожай будет скудным, налоги слишком высоки, мельница старая и часто ломается…

Леонард, опираясь на трость, слушал. Его мозг искал решения: ирригация? Новые сорта? Ремонт мельницы? Но как это объяснить здесь и сейчас? Он попробовал:

«Жан, а если прорыть канавы от реки к полям? Чтобы поливать в засуху?»

Староста уставился на него, как на говорящую лошадь.

«Канавы, ваша светлость? Да там же глина, копать — сил не хватит! Да и вода с реки — она холодная, пшенице вредно! Так не делали никогда!»

Поражение. Леонард понял, что его «рациональные» идеи из будущего натыкаются на стену вековых традиций, суеверий и простого нежелания менять привычный уклад. Он почувствовал себя идиотом.

Первая маленькая победа: у мельницы. Мельник, хмурый и немолодой, пожаловался на сломанный жернов — везти чинить в город дорого и долго, зерно гниет. Леонард, осмотрев механизм (очень примитивный по его меркам), заметил не сломанную, а съехавшую с оси деталь крепления. Нечто подобное он видел в документах по истории техники.

«Пьер, дай ему молоток и железный клин,» — распорядился Леонард. Он сам, под удивленные взгляды мельника, старосты и Армана, показал, куда вбить клин, чтобы зафиксировать ось. Несколько ударов — и жернов встал на место. Мельник осторожно запустил механизм — заработало!

На лицах крестьян впервые мелькнуло нечто, кроме страха — уважение. Граф не просто приехал — он помог. Пусть мелочь, но значимая.

Второе поражение (и урок): налоги. В конторе старосты Леонард решил просмотреть списки податей. Его взгляд сразу выхватил несоответствие: у крестьянина Пьера Лебрена в списке значилось меньше овец, чем он только что видел в загоне. Леонард указал на это Бернару.

«А… это, ваша светлость,» — заерзал староста. «Лебран… он вдовец, детей куча. Я… немного скинул, чтобы семья не померла с голоду. По-человечески…»

Леонард посмотрел на Армана. Тот едва заметно пожал плечами: «Бывает. Жан мягкосердечен.»

Но Леонард почувствовал подвох. Это был не альтруизм, а коррупция. Лебран, вероятно, платил Бернару «откат» за послабление. Если закрыть глаза — подорвет авторитет и поощрит воровство. Если наказать Бернара — настроит против себя всю деревню и лишится опытного (хоть и вороватого) управленца.

«Исправь списки, Жан,» — холодно сказал Леонард. «По закону. А о помощи вдовцам… мы подумаем отдельно. Системно.»

Он не знал еще, как создать эту систему, но понял главное: милосердие должно быть официальным, а не личным карманом старосты. Бернар побледнел и пробормотал согласие. Авторитет графа вырос, но староста теперь был потенциальным врагом.

Уроки выживания:

Быт: Он учился носить камзолы и чулки без стонов неудобства, есть местную пищу (не жирную, не соленую, но сытную), пить молодое вино вместо «Бразилии Сантос». Пьер стал его гидом в мире манер и условностей.

Общение: Он учился говорить с крестьянами — не свысока, но и не запанибрата; со старостами — твердо, но с учетом их опыта; с Арманом — осторожно-партнерски. Каждое слово требовало взвешивания.

Власть: Он понял, что власть здесь держится не только на титуле, но и на личном присутствии, на справедливости (пусть и суровой), на готовности показать силу (даже если это вбитый клин в мельнице) и слабость (он не скрывал, что устал после поездки, и люди видели — граф не железный).

Доверие: К Арману он испытывал сложную гамму чувств. Кузен был незаменим, его знания — бесценны. Но его контроль над потоками информации, его связи при дворе, его непроницаемость… Леонард все еще не мог определить, на чьей стороне играет Арман. Доверять — нельзя. Использовать — необходимо.

Вечером, вернувшись в замок, Леонард чувствовал себя выжатым лимоном. Голова гудела от новых впечатлений и нерешенных вопросов. Он сидел у камина в своем кабинете, разглядывая карту. Пламя отбрасывало прыгающие тени на помеченные деревни, леса, реки. Это была его новая система. Сложная, глючная, написанная на непонятном языке традиций и человеческих страстей. Но система, которую он должен был освоить, отладить и заставить работать на себя.

Он взял перо и на чистом листе начал набрасывать мысли:

1. Мельницы — осмотр, ремонт. Стандартизация?

2. Налоговая реформа? Справедливая ставка + помощь действительно нуждающимся (старики, вдовы, сироты). Как выявить?

3. Новые культуры? Может, корнеплоды? Устойчивее к погоде. Где взять семена?

4. Арман… нужен ли ему "помощник"? Свой человек в учете? Кто?

Он остановился. Что ж, граф Леонард, — подумал он, откладывая перо. Спасение ребенка в прошлой жизни было героизмом одного мгновения. А управление этим хаосом… это героизм терпения, расчетов и тысяч мелких решений. Посмотрим, какой тип тебе больше по душе.

За окном стемнело. В замке воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском поленьев. Леонард Виллар, бывший Лео Виллард, сидел в кресле правителя чужих земель, чувствуя вес ответственности и первые, робкие ростки принадлежности. Это было страшно. И безумно интересно. Он больше не просто выживал. Он начинал жить.

Глава 11. Дождь, Пергамент и Декодирование Протоколов

Холодный осенний дождь стучал в свинцовые стекла кабинета графа Виллара, словно нетерпеливый кредитор. Леонард сидел у камина, кутаясь в бархатный халат поверх камзола. Боль в груди трансформировалась из острого кинжала в тупую, ноющую спутницу, цепкую и неумолимую. Она усиливалась при каждом глубоком вдохе или подавленном кашле. Подарок Армана — изящная трость с ястребом — стояла прислоненной к креслу, немой укор его немощи. «Код восстановления… глючит по полной программе», — мысленно усмехнулся он, глядя на пляшущие языки пламени. Вместо мгновенного патча — эта мучительная, медленная перезагрузка организма. Но