Клиентка - Роман Абдуллов Страница 11

Сердито посверкав глазами, Шон вернулся к чтению, но уже через несколько секунд захлопнул книгу и отчеканил:

— Во-первых, я не собираюсь отвечать ни на чьи приглашения, во-вторых, та, как ты изволил сказать, беленькая — единственная, кто разбирается в поэзии, а в-третьих, меня пугают все трое. Слишком целеустремленные… Я тысячу раз пожалел, что поддался на твои уговоры. Ты использовал меня, как наживку!

Дилан широко улыбнулся. О, да! Такой полукровка просто идеальная приманка для провинциальных аристократок. Соскочив с кровати, Дилан подсел к приятелю.

— Балда ты! Это ж какая удача! Сам подумай, каждый ли червяк годится на наживку? Слишком жирного рыба не сможет заглотить, на тощего не позарится, а вот такой, как ты… — Дилан многозначительно поиграл бровями.

— Ты имеешь в виду мое происхождение?

Ледяной тон Шона ясно давал понять, что шутки здесь неприемлемы, и Дилан сменил тему. Вскинув руки, он горестно воскликнул:

— Видишь этих бедняжек?

— Вижу, — процедил Шон, отворачиваясь. — Их не помешает хорошенько вымыть.

— Да? — Оглядев ладони, Дилан плюнул на правую и вытер о штанину. — Нет, я о другом. Смотри, мозоли какие! И самое мерзкое, что они от веера. Если бы от лопаты или молотка… Но веер! Шайсе! Гребаные патриции знают толк в унижениях.

— Не преувеличивай. Веер может заменить речь, но не лопату или молоток.

— Сразу видно, что ты не сталкивался с отребьем где-нибудь в темной подворотне. Уж поверь, там молоток скажет больше, чем веер. Нет, правда, какой же ты везунчик! Девицы сразу по трое напрыгивают, в друзьях наследник Великого рода, и ван Даррен почти не гоняет… А меня лэр Коспий сначала заставил комнату нагреть так, чтобы от жары языки вываливались, а потом велел до полуночи веером его обмахивать.

— Но ведь Коспий даже не патриций, так почему ты обвиняешь их в своем унижении?

— Так они же веер изобрели! — Дилан мечтательно уставился в потолок: — Погоди, вот стану я патроном, заставлю своего клиента не до полночи, а до самого утра надо мной страдать.

Шон покачал головой:

— Воспитанный волками будет выть всю жизнь. Порочный круг.

— Не умничай! — недовольно отозвался Дилан. — Я лишь верну должок… С небольшими процентами.

* * *

На двести золотых и пожизненные проценты эта странная первокурсница не согласилась… Значит, надо предложить больше. Дэр Кастор в задумчивости смотрел на булочки, принесенные секретарем. Тонкий аромат тмина примешивался к запаху свежеиспечённого хлеба.

— На закваске? — зачем-то уточнил он.

— Все, как вы приказали.

Кастор вздохнул, отломил кусочек и помял его в пальцах. Мякиш легко сминался, но не превращался в клейкую массу, а просто уплотнялся. Как и любой хлеб на дрожжах. И на вкус булочки оказались ничуть не хуже дрожжевых. И обоняние дразнили не меньше.

Кастор снова вздохнул. Если рецепт закваски останется в свободном доступе, гильдия хлебопёков понесет существенные убытки. Не обеднеет, конечно, но многим там, наверху, не понравится, что часть прибыли потеряна, причем даже не из-за появления сильного конкурента, а из-за одной взбалмошной девицы. И кого обвинят в произошедшем? Его, Кастора! Допустил, не пресёк!

Встряхнувшись, Кастор прошел к зеркалу и, поправляя невидимые огрехи в косе и одежде, отрывисто велел:

— Экипаж. Прямо сейчас.

Затем открыл сейф и, не раздумывая, сгреб в кошель пять столбиков монет. Возможно, эта уродливая нищенка так побита жизнью, что не верит обещаниям. Тогда пусть ощутит в своих руках тяжесть пятисот золотых, пусть услышит их сытое позвякивание. Она не устоит. Никто бы не устоял. Ведь у нее даже не заберут взамен что-то ценное! За одну лишь бумажку, никчемную, не приносящую ей ни медяка, эта бездарная первокурсница получит столько денег, сколько заработала бы за десяток лет изматывающей работы.

Остановленный этой мыслью, Кастор вытащил из ящика стола мешочек от коричных палочек и двести монет переложил в него. Торг можно начать и с трехсот. Глядишь, и их хватит.

Глава 4

Money, money, money…

Зал заседаний гудел растревоженным ульем — сенат еще собирался. Обе трибуны — и левая, где располагались артефактники и куда направился дэр Авитус ван Сатор, и правая, трибуна стихийников, — выглядели как изъеденная молью шерстяная туника: среди синих мантий сенаторов частыми прорехами темнели пустующие деревянные кресла.

Напротив дверей, в конце прохода меж трибун, находились места Верховных Магов. Из девяти пока пришли двое: дэр Ампелиус Каладар — консул Магического Контроля, и дэр Дариус ван Тусен — консул министерства образования и он же ректор столичной академии. Авитус отвел от них взгляд, чтобы не выдать вспыхнувшую злость.

Отвечая на приветствия, он прошел к своему месту. К нему сразу всем своим грузным телом повернулся Бэкчус ван Ронц, и тут же как от камня, брошенного в воду, по воздуху разошлись волны тяжелого душного запаха пота.

— Ходят слухи, — одышливо пыхтя, сообщил ван Ронц, — что Верховный Совет уже принял решение и сегодняшнее голосование нужно лишь для его одобрения. Каково, а?

На его красном лице проступили капельки влаги, а подбородки мелко тряслись. Авитусу вспомнилось молочно-сливочное желе, которое так любит жена, и он подумал, что теперь не сможет видеть на столе эту дрожащую массу, а тем более как Селена будет отправлять ее в рот.

— Значит, одобрим, — сказал он и отвернулся, сделав вид, что разглаживает складки на мантии.

Ван Ронц возмущенно надулся, но от дальнейшего общения с ним избавил второй сосед. Привлекая внимание, дэр Монтий ван Дарр кашлянул в кулак и с озорной усмешкой, которая, не смотря на почтенный возраст, вполне отвечала его неугомонному и жизнерадостному характеру, произнес:

— Возможно, наш уважаемый ван Ронц прав по поводу Совета. Во всяком случае, посмотрите, кто сегодня выбран на роли конселарусов: уважаемые дэры Вэлиус и Галлус. Два самых горячих поклонника всяческих дебатов.

— Вы хотели сказать споров и криков во всю глотку, — проворчал Авитус.

Дэр Монтий звонко рассмеялся, а Авитус присмотрелся с сидящим на небольших возвышениях конселарусам. Те обменивались воинственными взглядами, словно готовились к дуэли, хотя задача их состояла, наоборот, в поддержании спокойствия. Они должны были активировать сферы тишины вокруг сенаторов, которые в пылу обсуждения переходили к ругательствам, оскорблениям или просто излишне шумели и не давали остальным говорить. Причем издавна сложилось