Встреча по правилам и без - Мари Ардмир

Ардмир Мари

Встреча по правилам и без

Глава 1

Зима в нашем предгорье всегда была на удивление снежной. И хотя городок Ревик находился не столь далеко от закрытого горного плато и его погодной особенности, листья эльфийского дерева перелеи в нашей округе смешивались с настоящими снегом, пушистым и белым. Ежегодно на тихих улочках собирались высокие сугробы, завывали ветры, трещали морозы, из-за которых жители предпочитали оставаться в теплом уюте своих домов, варить лучший в стране эль и рассказывать сказки. Последнее почиталось больше всего, ведь за создание лучшей истории автору присуждалось звание Гения Пера, сотня золотых пик и бочонок эля из личных запасов нашего прижимистого мэра.

Я билась за признание последние семь лет, с тех самых пор, как на моем попечении остался непуганый ремнем племянник. Можно сказать, я пыталась выжать нечто позитивное из обрушившегося на меня бремени и отвлечься от постоянного стресса. Именно проделки Дамиана Огги я приписывала моему герою, за что неоднократно была отмечена как подающая надежды сказочница. Однако с отъездом детины в академию магии все его бахвальство сменились на тоскливое нытье, коему я была несказанно рада.

Наконец-то боги снизошли! Теперь мне плакались не учителя шкодливого беспредельщика, а сам беспредельщик — двухметровый двадцатилетний птенчик! Начиная с первого курса, Дамиан истово заверял в каждом своем письме, что программа обучения составлена садистами, экспериментаторами и мизантропами в самом худшем их виде.

Несомненно, глубоко в душе я ему сочувствовала, подбадривала как могла и напоминала о нашем соглашении. Он прилежно учится — я не рассказываю его отцу отчего на его любимой карете появилось несколько вмятин, несопоставимых с дальнейшей эксплуатацией лимитированного произведения транспортного искусства. Честно говоря, с каждым новым сообщением я понимала, что мои требования стремительно теряют в весе. Боязнь огласки притупилась так, что для перехода Дамиана на четвертый курс мне потребуется новый «аргумент» в пользу учебы.

Весомый!

Ключевые аргументы собирались во время каникул племянника в Ревике, но как на зло, в этом году празднование Зимнего солнцестояния мой подопечный решил пропустить. А я надеялась, что с его приездом хоть какая-то идея во мне всколыхнется…

Так уж вышло, что с окончанием проделок Дамиана, закончилась и вдохновение.

Три года подряд мои истории были лишены проказливого очарования и хоть какого-то общественного внимания. Я пыталась писать о тетушке, о себе, о нас обеих, старательно не замечая того, что сюжеты о высокоморальной вдове и свободолюбивой деве не занимали даже сороковой строчки в рейтинге читателей. По факту, они безжалостно проваливались до семидесятой, когда участников в состязании было всего семьдесят один!

Я обгоняла лишь господина Мински с его многолетним нескончаемым романом о любимце Орби. Орби был малоподвижным старым тритоном, который самостоятельно моргал в последний раз десять лет назад. Поэтому читателям предстояло погрузиться в детальный процесс ухода за питомцем. Как Мински отгоняет от него мух, поит из пипетки, купает в ванне, дважды в год привозит его в корзинке к академии, чтобы в очередной раз заверить — Орби жив. Новый талисман искать не нужно.

В этом году я намеревалась побить не только его многостраничное творчество, но и работы других участников. Поэтому всю неделю гостила у тетушки, в надежде, что дом моего детства поможет в нелегком деле вдохновения. Приятным сердцу здесь было все — от трещинок на каменных стенах до запаха сушенных яблок, от медового цвета шкафчиков до нежного блеска латунных ручек на них. Самым любимым моим местом была цокольная кухня с печью, тяжелым деревянным столом, большим посудным шкафом и пятью круглыми окнами на уровне земли.

Они располагались вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, и поднимались на уровень лестницы, давая отличный обзор на всех входящих и выходящих в тех местах, где морозный узор оставил хоть немного чистого пространства. Кутаясь в шерстяной полосатый плед, я медленно пила горячий чай с перцем, смотрела на окна и пыталась придумать хоть что-то, отдаленно напоминающее рассказ. На создание романа времени уже не оставалось. Близилась полночь, я с зевком потянулась на стуле и уже хотела идти спать, как вдруг что-то мелькнуло на прилегающей к дому дорожке.

«Что-то», так как не верилось, что мелькнули мужские ноги.

Босые, и оттого окоченевшие мужские ноги…

Отдающие синевой!

Чуть не свергнувшись со стула, я стремительно преодолела расстояние к ближайшему окну и выглянула наружу. Ноги появились вновь. Решительно прошагали в направлении входной двери. Уверенно, почти чеканя шаг и плотно прижимая каждую стопу к ледяной дорожке. Мне стало холодно за идущего и страшно, но не на столько, чтобы не увидеть во втором окне его икры, в третьем — колени, в четвертом — бедра и… Стекло пятого окна оказалось на удивление непроглядным, а мысли мои наоборот — абсолютно четкими.

Это нелюдь!

Или хуже того — мертвец, кем-то поднятый в шутку. Свежий и потому не потерявший упругость кожи и мышц. Однако даже не обладай он прекрасной осанкой и поступью, это не отменяет того, что нас с тетушкой сейчас на части разорвут и кости обглодают.

Деликатный стук во входную дверь совершенно не вязался с моим сценарием, и все же я не рискнула выйти в холл. Я в него выглянула буквально на миг, ухватила почтовый шар и устремилась назад в безопасность кухни. Дрожащими руками вырвала из тетради несколько листов, схватилась за перо и макнула его не в тушь, а в чай. Невезуха! Пока искала другое перо, набирала его чернилами и пыталась коротко обрисовать ситуацию, стук в дверь стал настойчивее.

Видят боги, жить в каких-то пятидесяти километрах от академии более не представлялось удачей. Что, если это чей-то питомец вырвался на свободу? Дипломный проект вышел за пределы лабораторной работы? Или крепко заколоченный в саркофаг провал подался на поверхность с визитом?

Словно подтверждая мои худшие мысли, стук превратился в нарастающие по мощности удары, в соседнем доме зажглись робкие огни… Если я не успею отправить письма, сожрут и нас, и соседку госпожу Митче. Ее, возможно, и первой, потому что, занимая стабильное шестьдесят девятое место в рейтинге читателей, она писала истории исключительно о ходячих мертвецах. И сейчас могла близко познакомиться с одним из них.

— Что за грохот? — спросила поднявшаяся с кровати тетя. Она уже спустилась по лестнице в холл, взялась за засов. — Маргарет, неужели это к тебе?

— Не открывайте, тетя! — воскликнула я, размашисто сообщая на листах