Еловое печенье для босса - Натали Лав Страница 9

— Куда?! — хватаю её за одну из ног.

— Туда! — отвечает мне эта борзота и совершает нечестный приём.

Женская округлая пяточка второй непойманной ноги резко дёргается назад, практически до упора и попадает в то место, которое едва не поседело в ту знаменательную ночь с субботы на воскресенье.

— Уа! — раздаётся протяжный вопль из моего горла…

Больно так… Не представляете как.

Поэтому всё, что могу, это повторить свой крик поверженного:

— Уа! Уа! Уа!

— Чего орёшь, придурочный? Сейчас сюда весь офис сбежится…

Перестаёт уползать и разворачивается под столом — ко мне носом, к креслу гендира задом.

— Больно? — интересуется, участливо заглядывая в глаза.

— Сама ты дура! — хриплю я, — Ты только что омлет мне там приготовила!

Глава 8. Командная работа

Клара

Бедный Христос садится на задницу на начальственный ковер, на котором его папенька без проблем вдохновлял нас всех работать лучше и качественней.

Христос морщится. И держится рукой за пах.

Мне становится стыдно…

— Прости, пожалуйста! — прошу я прощения, заглядывая в его глаза.

— Деточка… Тебя когда в последний раз пороли? — спрашивает мой новый босс, тяжело дыша.

— Меня вообще не пороли… — бухчу я.

— Очень зря! — восклицает Христос, продолжая морщиться.

— Ну, я же извинилась… — ною я, — И вообще — ты зачем за мной гонялся?

— Выпороть хотел, — бухтит теперь уже Христос.

— Значит, не зря получил, — отвечаю я.

— Молчи лучше, Клара Ивановна, пока не уволил!

— Не надо меня увольнять! Я Александра Рихардовича дождусь и всё опять будет хорошо…

Как-то странно оскаливается:

— Фигушки тебе… Я тут навечно…

— Еще чего!

— Что тут происходит? — раздаётся потрясённый вопрос Риммы Евгеньевны.

Я смотрю на неё из-под стола, стоя на четвереньках. Христос смотрит на неё, сидя на ковре на попе и прижав руку к паху. По полу разбросаны мандарины… И пахнет ими так хорошо…

По-новогоднему!

А глаза у Риммы Евгеньевны начинают увеличиваться в размерах.

— Господи! Да что тут произошло?!

— Не надо звать бога… — шучу я, — Он уже здесь.

Христос зло на меня зыркает.

— Ааа, — начинает говорить главный бухгалтер, но тоже не смотрит под ноги и наступает на мандарин.

Поскальзывается на нём. И принимается махать руками, как будто взлетает.

Но взлететь ей с её габаритами не реально… Поэтому она начинает заваливаться назад. В аккурат на начальника отдела продаж, который тоже решил посетить сие несчастливое место — в смысле директорский кабинет.

Начальник отдела продаж — мужчина невысокий, даже, пожалуй, сантиметра на три пониже главного бухгалтера. И почти такой же круглый. Она начинает падать назад на него… Он под её весом просто падает назад. Приземляется сидя. Римма Евгеньевна на него сверху…

— Ух ёёёёё! — раздаётся вопль, который погромче будет чем чьё-то "уа".

Смотрю на весь этот беспредел и тихо шепчу:

— Больше никогда на работу мандарины носить не буду… Не к деньгам они — к беспорядку.

— Еще чуть-чуть — и ты сюда вообще ходить не будешь! — шипит рядом Христос.

— Уволишь? — спрашиваю у него с некоторой опаской.

— Нет! Премию тебе годовую еще одну выпишу! — продолжает шипеть он рядом.

А вообще как так получилось, что мы теперь лицом к лицу? Это я из-под стола выползла? Или он ко мне подвинулся?

— Римма Евгеньевна! Я вас очень люблю и уважаю, но ради Христа — слезьте с меня! — раздаётся жалобный голос начальника отдела продаж из-под тела главного бухгалтера.

— Да я бы рада, Олег Сергеевич, да что-то как-то… Никак… — пыхтит Римма Евгеньевна, перекатываясь с одного круглого бока на другой и напоминая перевернутого на спинку жука.

— Пошли! — командует мне Христос.

— Куда? — осторожно интересуюсь я у него.

— Римму Евгеньевну поднимать.

— Она — тяжёлая…

— А если её так оставить, она Олега Сергеевича раздавит. Вот он последний предсмертный кряхтунг издаёт…

Делать нечего — поднимаюсь на ноги. Христос тоже. Задираю вверх голову — я без каблуков, а он высокий.

— Давай, мировая катастрофа, умеешь натворить — научись и разгребать, — напутствует новый босс.

Но идёт к куче, в которую свалены главбух и начальник отдела продаж. Идёт впереди меня. К левой ягодице у него плотно прилип раздавленный мандарин…

Отдирать который я не рискую. Пусть пока так походит…

Дальше начинается самое трудное — Римма Евгеньевна не поддаётся нашим двойным с Христосом усилиям. Из-под её обширного тела раздаются покряхтывания и подсипывания. Это напоминает нам с начальником, что стоит поторопиться. И мы торопимся…

Короче — у всех, кто это видел, в душе родился крик. И не один.

Моя блузка выбилась из юбки, юбка съехала разрезом на бок, прическа напоминает воронье гнездо. Спина взмокла, лоб — тоже. Христос выглядит немногим лучше. Его рубашка тоже вылезла из брюк. И как-то подозрительно трещит.

Но! Римму Евгеньевну нам удаётся стащить с Олега Сергеевича. В сторону.

Он закрывает глаза и издаёт блаженное:

— Фух!

А вот мы с Христосом на такое пока права не имеем.

— Давай её на четвереньки поставим, а там стул ей дадим, а она сама потихоньку встанет, — предлагаю я Христосу.

Он, тоже умаявшись, соглашается:

— Давай.

Мы проворачиваем это слаженно под бухгалтерские:

— Ой=ёй-ёй-ёй!

Но, в конце концов, Римма Евгеньевна, красная, как отваренная свекла, оказывается стоящей на своих двух конечностях.

Поправляет жакет, который задрался прям к её мощной груди, и произносит:

— Уволюсь к хренам! — после чего сбегает из кабинета.

Я от неё таких речей не слышала за всё то время, что работаю. Ни разу.

Олег Сергеевич открывает один глаз. Его руки красноречиво сложены на груди.

— Я что пришёл-то… Через час подрядчики приедут. У них