Джон Макдональд - Тепло твоих рук Страница 47

— Нам следует все это делать с осторожностью, Мег, не торопиться, чтобы не допустить ошибки. Придется перекрыть все дороги, ведущие с холмов, когда ты там окажешься. Когда же район поиска сведется до небольшого участка, тебе придется оттуда уйти, а мы этот участок оцепим.

— И я его не увижу?

— Пока мы его не задержим — нет.

— Странное дело — поступать так по отношению к брату, Фенн.

— Я знаю.

— Если бы ты не рассказал мне о Кэти, я бы этого не стала делать. Все остальное, на мой взгляд, полнейшая чепуха. Думаю, что там он один окажется. Однако если он был способен, сделав то, что он сделал с Кэти, вернуться сюда и вести себя как ни в чем не бывало, то, думаю, ему нужна помощь. Я могла бы… поговорить об этом с Кэти?

— Вероятно, она ждала, что я тебе все расскажу.

— Почему же ты не рассказал?

— Чего бы я этим добился?

— Странный ты, Фенн. Да, мне бы это причинило боль. Но мне причиняет боль и то, что ты не рассказал мне, хотя боль и иная.

— Мне надо позвонить Лэрри.

— Что еще ты от меня скрываешь?

— Лэрри должен знать о нашей договоренности, чтобы позвонить Райсу.

Я позвонил Лэрри в ту среду вечером. Он сказал, что заранее знает, что Рас согласится с тем, что мы должны все тщательно спланировать и задействовать максимальное число сотрудников. План стали разрабатывать в четверг. И в тот же четверг мы смогли идентифицировать женщину, сидевшую за рулем фургона. У Лэрри было предчувствие, что это приятельница Моргана Миллера. Гоулден из того патруля слетал в Янгстаун. Ее фото он обнаружил среди тех, что имелись в деле. Эйнджела Фрэнкел, известная также как Эйнджел Франс. Она жила с Морганом Миллером, когда его арестовали за дельце с банком. Тогда она была начинающей исполнительницей стриптиза. В первые года после заключения Миллера в тюрьму не раз вступала в конфликты с полицией — вымогательство, запрещенные игры, вождение машины в пьяном виде, приставание к мужчинам. Затем она, по-видимому, научилась не попадаться. Последние несколько лет, судя по всему, имела целый штат девиц по вызову. По своему последнему адресу не появлялась, и о ней теперь не было ничего известно.

В тот вечер я возвратился домой к моей притихшей и подавленной супруге, которая обращалась со мной, словно с незнакомцем, с которым ее попросили быть вежливой. Она только начала рассказывать, что говорила с Кэти Перкинс, как мне позвонили.

— Фенн, это Джонни. Только что по дороге в городскую больницу умер Кермер.

— Кто это сделал?

— Успокойся. Говорят, сердце сдало. Он потерял сознание там, у себя, в «Холидей лаундж». Просто упал навзничь.

— Чертовски удачное времечко для этого выбрал.

— Понятно. Король умер. Кто станет королем?

— Какова реакция шефа?

— Я с ним общался минуты две. Что-то под нос себе бормочет. Нет ведь человека номер два. В такой степени Кермер не доверял никому. Настраивал всех друг против друга. Так что в седло вскочить должен кто-то из местных или же власть перейдет в руки синдиката. В любом случае, Лэрри, судя по всему, понимает: какое-то время очень сложно контролировать ситуацию. Наверняка они что-нибудь предпримут, ждать себя не заставят, и Лэрри говорит, что придется нам попотеть. Думаешь, Макейрэна все это огорчит?

— Перекушу что-нибудь и вернусь. Дай мне знать, если что случится.

Повесив трубку, я повернулся к Мег. Склонив голову набок, она хмуро глядела на меня.

— Каждый вечер, милый? Каждый проклятый вечер?

— Как минимум сегодня.

Я рассказал ей, что произошло. Она не могла понять, отчего мы ожидали беды. Я попытался объяснить:

— Власть, сила, оказывая влияние на разные сферы жизни общества, поддерживает в нем некое равновесие. Но вот вдруг образуется вакуум, который должен быть немедленно заполнен, и при этом стремительном перераспределении сил могут возникнуть серьезнейшие проблемы. Кто-то окажется на коне. Если эти люди проявят здравомыслие, возможно, у нас с ними возникнут такие же отношения, как с Кермером. Если же они заупрямятся, надолго вспыхнет заваруха, которую мне придется расхлебывать после ухода Лэрри.

— Но ты надеешься, что сможешь… заключить сделку.

— В таком заштатном городе, как наш, даже порок является важной отраслью экономики. Он покрывает финансовый дефицит, обеспечивает налоговые поступления в бюджет. И меня кормит, так ведь?

Меня срочно вызвали, когда Мег наливала мне вторую чашку кофе, и я тут же должен был уехать. Лэрри я встретил в больнице. Там уже находился патологоанатом. Спустившись в морг, мы направились в комнату, где проводились вскрытия. Возле тела Кермера стоял доктор Томас Эгри, о чем-то оживленно беседуя с одним из практикантов. Эгри — кардиолог, один из самых известных врачей в Брук-сити. Это седеющий блондин с твердым взглядом серых глаз, крупным мясистым носом на лице, испещренном отметинами от давних прыщей.

Он назвал поочередно каждого из нас:

— Сэм, начальник полиции Бринт, лейтенант.

Джефф Кермер лежал обнаженным под безжалостным ярким светом лампы, укрепленной на потолке операционной. Он был бело-голубого цвета, до нелепости уменьшившийся в размерах, словно был вылеплен из теста, которое как бы таяло от яркого света. На груди седая поросль. Глаза и рот широко раскрыты. Левая часть груди сильно изуродована.

— Джентльмены, я находился в больнице, когда поступило сообщение, что везут человека, по всей видимости, с тяжелейшим инфарктом, поэтому я спустился в кабинет неотложной помощи, чтобы сделать необходимые приготовления. Находящийся здесь доктор Уолш в тот момент дежурил. По всем признакам пациент был в состоянии клинической смерти, дыхания и пульса не наблюдалось. Доктор Уолш произвел инъекцию стимулирующего средства непосредственно в сердечную мышцу, в то время как я вскрыл грудную клетку для проведения прямого массажа сердца. При первом же прикосновении я понял, что картина совершенно иная. Околосердечная сумка была полна крови. Я ее вскрыл, освободил от крови и попытался найти ранку в сердечной стенке. Это весьма сложно сделать, когда сердце не бьется, а ранка мала. Я дал указание провести срочное переливание крови. Медленно, слегка нажимая, я повернул сердце и в конце концов обнаружил небольшое отверстие в нижней части левого желудочка. Накладывать шов было уже бесполезно, поскольку пациент несомненно к этому моменту был уже мертв. Вернув сердце в прежнее положение, я обнаружил совпадающее отверстие в задней части околосердечной сумки.

Жестом указав Уолшу занять место справа от тела, он поднял левую руку у трупа, лежавшую поперек груди, и сказал: