Развод с властным - Ася Акатова Страница 4

— Ох, наконец-то я один, — заметив торчащий у подоконника рыжий локон, я сделал вид, что убегал от назойливых людей и наконец-то обрел себе пристанище. Малышка вздрогнула и постеснялась обозначить себя, — О, простите! — театрально воскликнул я, — этот тайник уже занят?

— Тут места хватит и на двоих, — залилась краской девушка, — я тоже сбежала сюда от всей этой толпы… Отец настрого запретил мне прятаться в своей комнате. Но ничего не говорил по поводу этого закутка.

— Понимаю, — сказал я максимально ласково и даже сам удивился. Голос — просто мед, — иногда хочется спрятаться от всей этой суеты, мишуры, показухи и… послушать прелестные звуки наступающей ночи.

Ох, черт бы меня побрал. Черный Ловелас, не иначе. Василиса посмотрела на меня круглыми глазами, полными восхищения. И я продолжил нести этот романтический бред: «Может, это покажется вам глупым… но я люблю понаблюдать за луной, послушать стрекот цикад и ночную птицу…»

— Нет! — возразила она со всей горячностью, — это не глупо, а прекрасно! — крошка прижала руки к груди. Наверно, сдерживала сердце, которое было готово вырваться наружу.

Зуб даю, она впервые встречает мужчину, который произносит что-то подобное. И правильно. Если бы мне кто-то сказал такой бред, я бы поднял балбеса на смех. Какие букашки-таракашки, какая луна? Ночью надо либо доделывать срочный отчет, либо высыпаться после него. Или заниматься приятными взрослыми делишками с противоположным полом.

— Тогда давайте полюбуемся звездами вместе, — я подошел к подоконнику. Делаю вид, что заинтересован только темнеющим небом. Не обнимаю ее, едва-едва касаюсь кожей, потому что места мало. Слышу, как она усиленно сопит носом. Наверно, проникается магической атмосферой. Бедняжка, как часто она читала об этом в своих подростковых романах? Он и она, уютная комнатка, первые объятия, первый поцелуй?

Но нет, милая, не будем спешить. Я же в твоих глазах настоящий джентльмен. Постояв в молчании — мне уже даже делать ничего не надо, она все нафантазирует за меня — загадочный, умный, рассудительный — я отодвинулся, так и не подарив ей долгожданного и запретного контакта, пусть и невинного. Едва скрывает вздох разочарования. Ну что за прелесть!

— Кажется, ваш отец уже заметил вашу пропажу, — осторожно и с досадой говорю я, — не хочется, чтобы вас отругали. Я возьму весь удар на себя, не переживайте.

И вот в ее встревоженных глазах я уже рыцарь на белом коне.

Прекрасный принц

— Правда? Вы же меня совсем не знаете… — с восхищением говорит именинница. Думает, что она особенная. Что я заинтересовался в ней с первого взгляда — так ведь бывает.

— Настоящему мужчине не нужно повода, чтобы защищать женщин, — пафосно изрекаю я. Указываю Василисе ладонью, чтобы та проходила вперед.

Как и предполагал — мы натыкаемся на сердитого отца, который уже вовсю разыскивает потеряшку. Ему хочется, чтобы все любовались виновницей торжества. А в идеале — чтобы она обворожила всех гостей и завела много полезных связей. Но ей это не дано, сразу видно. Да и не лежит к этому душа, так что особо стараться не будет.

— Василиса! Где ты пропадаешь? Про тебя уже спрашивают, а я и не знаю, что ответить! Борис Львович настоятельно просил с тобой пообщаться. Иди, заговори с ним. Вон он, у кофейного столика.

Сальный престарелый мужичок, который не сводит похотливых глаз с юной девушки. Наверно, она очень сильно переживает, что папа засватает ее этому хрычу. Еще один плюс в мою копилку — сыграем на контрастах. Пока Вася будет молиться, чтобы ее не выдали за мерзкого старого борова, я ей покажусь самым прекрасным принцем на свете. И молодой, и красивый, и обаяния мне не занимать. Будет реветь от счастья от новости о нашем брачном союзе.

— Не ругайте ее сильно, Виктор Рузиевич, — исполнил я данное имениннице обещание, — это я отнял ее драгоценное время. Как хорошая хозяйка, девушка просто не могла сказать мне, чтобы я перестал болтать, и что ее ждут дела.

За спиной Василисы я подмигнул будущему зятю. Тот сдержанно улыбнулся и кивнул. Дело в шляпе. Девушка едва вздохнула, бросила на меня прощальный взгляд и поплелась к противному мужчине. Тот, наверно, тоже имеет на нее виды. Да обломится. Даже если он предложит сделку в десять раз выгоднее, Рузиевич — бизнесмен старой закалки. Если мы уже пожали руки, он не станет разрывать со мной соглашение. Честь превыше вторичной выгоды. Да и сам он не изверг, чтобы пихать дочь в лапы этой пожилой макаке.

— Скромная она у меня очень, — доверительно делится отец, — и тихая. Ирка всегда была бойкая. Ей палец в рот не клади — откусит. Когда было ее восемнадцатилетие, носилась тут как ураган, красовалась. Внимание обожала, комплименты. Умела расположить к себе. Васька как зверек пугливый — лишь бы в комнате своей спрятаться и затаиться.

— Ничего. Не все хотят светской жизни. Уверен, в материнстве эти качества раскроются в полной красе. Будет много времени проводить с детьми, читать им сказки, заниматься воспитанием.

Наконец-то замечаю Ирину, о которой говорил Виктор. Красная помада, глубокое декольте. Облокотилась на спинку кресла, чтобы еще и шикарную задницу в обтянутом платье было видно. Сексуальность на грани пошлости. Она с кем-то флиртует, и это явно не муж. Но малину тут же портят подбежавшие к ней дети. Теребят за руку, галдят — спугнули маме добычу.

Кнут и пряник

Со временем я даже стал проникаться к этому птенчику. Конечно, никакой безумной любовью и не пахло. Рассерженные девки, с которыми у меня были интрижки по молодости, часто возмущенно кричали: «Ты на этом свете любишь только себя!», и в чем-то я с ними согласен. Здоровый эгоизм, куда же без него?

Я не презирал Василису, как большинство пустоголовых бабёнок — это уже о многом говорило. Она не была помешана на высокой моде, не любила сплетни, не тянула из меня деньги и всегда смотрела с восхищением. Я берег ее как мог. Иногда даже на руках носил в прямом и переносном смысле. Пропитался к ней нежностью, заботился, в меру баловал. Дошло до того, что мне стало одиноко, когда мы засыпали порознь, дом казался пустым и мрачным, я скучал по жене.

— Не думаешь, что этот дом слишком большой для нас двоих? — сначала я начал намекать ей. Мягко. Василиса не любила критику и замечания, была очень чувствительна. Так что, я решил слегка ее подтолкнуть.

— В каком