Развод. Твоя ложь белее Снега! - Дина Трубецкая Страница 4

— Кирилл, перестань устраивать спектакль, — говорю спокойно, хотя внутри всё уже горит от злости.

Он дергает подбородком в сторону Дмитрия:

— А он здесь случайно оказался? Или теперь так принято: любовники прямо в больницу приезжают?

— Так, стоп, — вдруг перебивает Дмитрий. Голос его звучит спокойно и твердо. — Вы всё неправильно поняли. Мы столкнулись в аэропорту. Ваша жена потеряла сознание прямо у входа. Я просто довёз её сюда, вот и всё.

Мне становится неловко. Вот так — человек помог, а теперь вынужден оправдываться перед мужчиной, который сам-то изменник.

— Да, Кирилл, — говорю тихо. — Не всем мужчинам нужен повод, чтобы вести себя по-человечески.

Он щурится, и я вижу, как в глазах мелькает паника. Знает, на что намекаю.

— Давай не будем устраивать сцену, ладно? — бормочет, будто боится, что Дмитрий услышит слово «измена».

Мне противно. Всё, что сейчас происходит — сплошное враньё и притворство, от которого просто тошнит.

Дмитрий ещё секунду молчит, будто решает, что делать дальше, затем быстро говорит:

— Ладно, я, пожалуй, пойду. Не хочу мешать. Выздоравливайте.

Он выходит, и я вдруг ловлю себя на том, что мне не хочется, чтобы он уходил. И дело даже не в том, что он помог. Просто рядом с ним стало неожиданно спокойно. И это странно — мы ведь толком не знакомы.

Дверь закрывается. Кирилл садится на стул напротив кровати и молчит. В палате становится душно, слышно, как тихо стучит капельница.

— Это правда? — наконец выдавливает он. — Ты беременна?

Я медленно киваю. Он выдыхает с каким-то облегчением, улыбается и уже почти тянется ко мне, чтобы обнять. Я резко останавливаю его жестом.

— Не спеши радоваться. Может, сначала ты скажешь мне что-то? Или лучше я спрошу сама. Это правда, что Вика беременна от тебя?

Он застывает, словно его ударили током. Потом отводит взгляд, теребит край рукава — привычка, которую я знаю слишком хорошо. Так он делает, когда врёт.

— Алёна… я… — начинает, — это всё как-то… случилось. Ты же знаешь, как я хотел ребёнка. Мы столько лет пытались, а Вика… ну…

— Что, Вика оказалась под рукой? — перебиваю, не повышая голоса. — Удобное совпадение.

Он морщится, но не от вины, а от раздражения.

— Хватит. Сейчас не время для упрёков. Главное, что ты тоже ждёшь ребёнка. И теперь я буду рядом.

— А Вика? — спрашиваю спокойно.

Он замолкает, потом выдыхает:

— Ну, буду помогать финансово. Не брошу же я её совсем. Но жить буду с тобой, естественно, — говорит это таким тоном, будто речь идёт о ремонте машины, а не о чужой жизни и чувствах.

— Отлично, — выдыхаю с сарказмом. — То есть официально ты со мной, а неофициально будешь периодически навещать её?

Он раздражённо вздыхает, откидывается на стуле:

— Алёна, не начинай. У нас всё будет хорошо. Я же с тобой.

— В смысле «с тобой»? — усмехаюсь. — Ты уверен, что сможешь ходить туда, где у тебя растёт ребёнок, и при этом строить семью со мной? Или ты решил делать график: понедельник‑среда‑пятница — я, вторник‑четверг‑суббота — Вика?

Он вспыхивает, встаёт, начинает ходить по палате, как зверь в клетке.

— Да при чём тут Вика? Я сказал, всё кончено. Мы будем встречаться только ради ребёнка.

— Кирилл, — говорю я тихо, — ты даже сейчас врёшь.

Он резко поворачивается ко мне.

— С чего ты взяла?!

— Потому что, когда ты врёшь, ты никогда не смотришь в глаза. И всегда трёшь запястье левой рукой. — Я указываю на его руку. Он замирает. — Видишь? Даже сейчас.

Он останавливается, в глазах мелькает растерянность, а потом раздражение:

— Хорошо, и что теперь? Ты меня бросишь? Оставишь нашего ребёнка без отца?

Я вдруг понимаю, что устала.

Настолько устала, что сил кричать или плакать уже нет. Смотрю на Кирилла спокойно и неожиданно для себя говорю:

— Этот ребёнок не от тебя.

Его лицо бледнеет, будто кто-то выпустил из него весь воздух.

И в палате наступает такая тишина, что слышно, как за окном падают снежинки.

Глава 5

Документы на развод приняли, но сказали приходить после новогодних праздников. Я ожидала чего-то драматичного — слёз, истерики, скандалов.

Но нет.

Просто спокойно подала бумаги, выдохнула и поехала домой. Точнее, туда, что теперь называется моим домом.

Из нашей квартиры я съехала сразу же. Не хочу больше видеть ни дорогие кожаные диваны, ни ту огромную ёлку, которую в этом году наряжала с Викой и под которую она мне так «удачно» сообщила про свою беременность от моего мужа, ни даже вид из окна на заснеженный парк.

Теперь у меня маленькая, старая однушка на окраине. Скрипучие полы, обои местами выгорели, ванная такая маленькая, что если я чуть поправлюсь, точно там застряну.

Но в ней как-то уютно. По-домашнему, что ли. Да и денег больше нет.

Почти все деньги теперь уходят в копилку для малыша. И, конечно, на куклу Дмитрия, которая стоит, похоже, как чугунный мост.

Каждый раз, думая о нём, ловлю себя на какой-то глупой улыбке.

Вот странно — сначала он меня дико бесил, потом спас, а теперь я просто не могу выбросить из головы его лицо. Эти тёмные волосы, чуть взъерошенные ветром, уверенные глаза цвета крепкого кофе, взгляд, от которого сердце бьётся как-то неправильно.

Мужчина-ребус, загадка, которую почему-то так хочется разгадать.

Хватит уже, Алён.

Не хватало ещё влюбиться в случайного мужика из аэропорта.

Сегодня 31 декабря. Я стою на кухне и режу солёные огурцы в оливье, периодически кидая их в рот. Что-то беременность делает со мной — не могу остановиться.

За окном пушистый снег засыпает двор белым одеялом, а по кухне разливается запах варёной картошки и ёлки. Ёлочка у меня, кстати, совсем крошечная, стоит на подоконнике и весело мигает гирляндой.

Звонок в дверь заставляет резко вынырнуть из своих мыслей.

Неужели Кирилл?

Я ведь ему адрес не говорила, но с него станется — разузнать всё через родителей. Впрочем, зачем он мне теперь сдался? С тех пор как я сказала, что ребёнок не от него, он и сам пропал, сразу поверив, что я способна на измену.

Спасибо, дорогой, за доверие.

Подхожу к двери и осторожно смотрю в глазок.

За дверью — Вика.

Господи, как же она неизменна: яркий