Злой Морозов для Алёнушки (СИ) - Ann Lee Страница 4

- О, так это кошка, - промямлила я. – А вы не Морозко? – почему-то с надеждой спросила я и вдруг вспомнила, под его взглядом, что я тоже не особо одета.

В тонком облегающем термобелье, и в определённых местах, очень структурная.

- Прикинь, - недобро усмехнулся он. – Вот ты попала, да!

- Ага! – затравленно втянула голову в плечи, прикрывая горевшие щёки растрёпанными волосами.

Ёкарный бабай, Алёна!

4. "Влечение"

Вот смотрю на эту идиотку, и пожалеть хочется, и напугать так, чтобы в следующий раз думала, что делает.

Стоит, трясётся, только глаза из-под волос сверкают.

Ещё Люська, зараза облезлая, опять в дом пробралась, наверняка Гриня её запустил тишком, чтобы я не знал. Пожалел ветошь эту, всё никак не сдохнет. Старая, худющая, ей, наверное, лет пятнадцать. Я этот дом строил, ещё пацанов и в помине не было, она уже вот такая была, облезлая да худая, а сейчас и подавно. Гриня с самого младенчества её приручить пытался, да что там, первое слово у него было «мяу». А Люська, которая может и не она совсем, это я так её навскидку назвал, да привязалось, то приходит, то уходит. Кошка, что с неё взять.

- Ой! – громко вякает идиотка и падает на свой зад.

Она всё это время пятилась от меня, вот и запнулась об порожек.

Как в темноте-то не расшиблась, когда сюда пёрлась?

Сидит, потирает свою пятую точку, в глазах слёзы застыли, и опять во мне это странное смешанное чувство, жалости и умиления её хорошеньким личиком, а если посмотреть пониже, где тонкая кофта облегает плотно её грудь, то и вообще всякая пакость в голову лезет.

Чёт я голодный такой! Затянул с воздержанием, на детей встаёт.

- Тебе лет-то сколько, Алёнушка? - вдруг решил прояснить, а то припрут за малолетку.

- Двадцать три, - пролепетало это восторженное создание, сейчас, правда, немного пожёванное.

- М-м-м, - протянул многозначительно и подошёл ближе.

Свет падал в коридор из моей комнаты. И её лицо было особенно бледное в этом полумраке, а глаза как два омута, в которых плескался ужас и надежда.

- Взрослая уже, - улыбнулся криво.

Мне Катька всегда высказывала. Говорила, что стоит мне так улыбнуться, и у неё вкус лимонов во рту появлялся.

С того времени много воды утекло, и я своё умение отточил до совершенства.

Вижу по дрогнувшим плечам Алёнушки, что её пробрало.

- Уважаемый, Морозко… - начинает она дрожащим голосом.

- Слушай, ты блаженная, что ли? Какой я тебе Морозко? Ты сказок в детстве пересмотрела или реально ку-ку?

- Я просто не знаю, как к вам обращаться, - заикается от страха.

Чёт я перестарался. Вон, аж трясётся вся.

- Обращайся ко мне Емельян Константинович Морозов, - отступил на шаг, а то ещё кони двинет от страха, тогда точно посадят.

- Морозов, почти Морозко, - вдруг нервно хихикает эта дурочка.

- Реально долбанушка, - обречённо выдыхаю я.

- Сами вы…- насупилась Алёнушка и стала походить на маленького взъерошенного ёжика, и снова это желание утешить, успокоить, а там и пожамкать можно.

Тьфу ты! Ересь всякая в голову лезет!

- Ты давай не зубоскаль, не доросла ещё, - ворчу на неё, а сам на себя злюсь, что какие-то непонятные вибрации к этой пигалице чувствую.

Несуразная же какая-то, несмотря, что есть выдающиеся части фигуры, но как рот откроет, хоть стой, хоть падай.

Заладила, херню какую-то! Морозко! Морозко!

Выползла чего-то посреди ночи. Спала бы и спала. Но нет, она по всем заветам алкоголиков, решила пошататься ночью, нервы мне сделать.

Еле до дома добрались сквозь этот снегопад. Сыпало так, что наверняка тётка Маня, смотрела в окно и крестилась, поминая бога всуе. Я же просто матерился, потому что не видно ни хера, и я пёр на одном упрямстве, да ещё благо, что машина у меня, танк, и всё равно чуть поворот не пропустил. Хорошо, что я эти места, как свои пять пальцев знаю, а то до сих пор бы по лесу плутали.

Вымотался с дорогой так, что когда добрались, сил хватило, достать из машины, находку свою, отнести в комнату к Никитке, замотать в одеяло, и самому уволится спать.

И чего подорвалась, и исполнять начала? Утром бы всё прояснили.

- Отпустите меня, пожалуйста, Емельян Константинович, - проблеяла Алёнушка, тонким просящим голоском.

- Да кто ж тебя держит? – хмыкнул я и потянулся до хруста в костях, и случайно взгляд её поймал заинтересованный на одном моём конкретном месте.

Вот же зараза. Ну, на хрена так смотреть, ещё и снизу вверх.

К члену моментально прилила кровь, и я решил ретироваться от греха подальше.

- Можешь валить на все четыре стороны, - кинул ей на ходу, пытаясь привести в норму разбушевавшуюся фантазию. Перед глазами так и стояла картина того, как я подтягиваю эту пигалицу за подмышки, усаживаю на свои бёдра и, стянув тонкую кофту, прижимаю к стене.

Пиздец, надо срочно потрахаться.

Возвращаюсь в свою спальню, вырубаю свет и заваливаюсь на развороченную кровать, зарываюсь головой в подушки и пытаюсь воскресить образ Аньки. Но вместо сисястой брюнетки, перед взором только бедолага-Алёнушка, со своими голубыми глазками, да ладони мои на её белом теле.

Даю волю фантазии, представляя, в деталях все её прелести, наслаждаясь колким возбуждением, воображая, как туго и горячо в этой пигалице.

- Емельян, - спины касаются холодные пальцы, - там же ночь и снег…

Рычу на эту дуру, и в одно мгновение, перехватываю тонкое запястье, дёргаю на себя, переворачиваю и подминаю под себя, она даже пискнуть не успевает.

В темноте отчётливо вижу овал её бледного лица, и провалы глаз. А тело торжествует от упругих девичьих форм. И пахнет она так правильно, сладко, зовущее. Всё тёмное наружу лезет от трепета этого, и ощущения беззащитности и нежности, что в моих руках сейчас.

Шумно втягиваю её запах, коснувшись носом виска.

- Не надо, - пищит Алёнушка.

Несколько секунд ещё наслаждаюсь этим положением, приходя в себя. Сам себя сейчас не понял. Чисто инстинкты сработали.

Отстраняюсь, выпуская её.

- Спать вали! – рычу просаженным голосом. – А вздумаешь уйти, дверь закрой за собой.

Алёнушка, неуклюже падает с моей кровати, и, по-моему, передвигается на карачках, в темноте не видно, слышно только её удаляющее пыхтение.

Пиздец повело меня. И ведь казалось, что слегка надавить и сдастся.

Надо завтра, вытаскивать её тачку и пусть валит туда, куда ехала.

Недоразумение глазастое!

Тщетно пытаюсь найти удобное положение и выгнать из головы образ Алёнушки, её сладкий запах повсюду, и я сдаюсь, представляю, себе, что совсем другие слова мне сказала, наоборот притянула и одобрительно замурчала, и я не медлил больше.

5. "Рум-тур"

Что-то гремит так, словно рухнула крыша, вырывая меня из сна. Моментально вспоминаю, где я, и всё то, что было ночью.

Жмурюсь, наполняясь жарким стыдом. Щёки обжигает румянцем.

Полночи уснуть не могла, всё шаги мерещились, и самое непонятное, что не понимала, страшно мне от этого или же я хочу, чтобы этот странный большой мужчина, завершил то, что начал.

Пугающий и такой притягательный незнакомец.

Емельян.

Надо же, имя, какое редкое. Я за всю жизнь, ни разу не встречала, ни одного Емельяна.

И память услужливо подкинула то, как я лежала под ним, таким горячим и большим, и как чувствовала всю его силу и мощь, которую он очень старательно сдерживал.

Волна тепла и щекочущего возбуждения пронеслась по телу. Что-то запретное, но такое притягательное, к которому ты можешь прикоснуться только в своих фантазиях. Хотя и в них трудно представить, что вот этот грубиян на меня ласково посмотрит, поцелует...

Опять грохнуло, воображение моё испугалось, но дальше того, что было вчера в темноте, никак не шло, и перед глазами так и замерло лицо Емельяна, с кривой ухмылкой, и сильное тело, прижатое ко мне, со всеми его выпирающими частями.