Люси Хэнкок - Одиночество на двоих Страница 25

Роберта вырвала свою руку и сделала шаг назад.

— Хорошо. — Голос ее дрогнул, в горле запершило. Роберту трясло. Куда же подевалась ее пресловутая сила? Куда подевалась решимость, с которой она толкнула Стэнли Николса в объятия другой девушки? Теперь ситуация в сто, в тысячу раз хуже, ведь он муж другой женщины. Он не значит для нее ровным счетом ничего и никогда не будет. Роберта успокоилась и собрала нервы в кулак. — Я остаюсь. Скажем так, выбора у меня все равно нет. Но прошу вас зарубить себе на носу, доктор Николс: что было — то сплыло. Не надо вспоминать то безрассудное лето. И не стоит тешить себя фантазиями, будто в моем сердце есть что-то, кроме дружбы. Придется поверить, иначе я уйду из клиники. Доктор Холмс прекрасно относится ко мне. Я восхищаюсь им и уважаю его.

— Конечно, Берта, — прошептал он. — Несмотря на немалый возраст, Док остается великолепным хирургом. Я рад подставить ему свое плечо, помочь тянуть тяжелый воз обязанностей, который он столько лет тащил в одиночку. И мне абсолютно все равно, почему ты остаешься, лишь бы осталась. Умница, девочка!

Зазвонил телефон, и, как только Стэн взялся за трубку, Роберта улучила момент и выскользнула из кабинета.

Неделя летела за неделей. Доктор Николс очень много времени проводил в больнице. Роберта изо всех сил делала вид, что ничего особенного не произошло, будто в ее маленький уютный мирок не врывалась буря, будто по углам и закоулкам не прятались опасности и соблазны. Она страстно убеждала себя в том, что ее любовь к Стэнли Николсу умерла, и иногда ей даже удавалось по нескольку дней не думать о нем, и тогда она испытывала неимоверное облегчение и свободу. А потом она снова сталкивалась с ним в каком-нибудь укромном уголке, и, прежде чем девушка успевала ускользнуть от него, он хватал ее за руку и притягивал к себе. Его прикосновение сотрясало вновь отстроенные стены, но они так ни разу и не рухнули. Однако эти встречи наполняли ее горечью и ужасом, ей становилось стыдно за свою слабость, и еще она боялась, что когда-нибудь может не выдержать.

Как-то вечером Роберта направлялась к Поле Винслоу, весьма симпатичной, но склочной юной разведенной леди. Роберта понимала, что ей надо успокоиться, чтобы выдержать нескончаемые бурные истерики пациентки, ведь незадолго до этого миссис Винслоу фактически вытолкала ее взашей, заявив, что желает побыть одна. Дверь была приоткрыта, и, войдя в заставленную цветами палату, Роберта увидела, что у постели больной сидит доктор Николс, весело болтая с пациенткой. При виде Роберты миссис Винслоу почернела как туча.

— Почему бы вам не пойти прогуляться немного или не подыскать себе еще какое-нибудь занятие, — раздраженно произнесла она. — Чего скакать вокруг, как старая наседка, меня это нервирует.

— Вы несправедливы, миссис Винслоу, — погрозил ей пальчиком доктор Николс. — Никто не может упрекнуть Камерон в том, что она скачет и действует на нервы.

Пола Винслоу засмеялась и поймала идеально ухоженной ручкой грозящий палец.

— И все равно она суетливая какая-то. Ненавижу, когда за мной все время подглядывают. И не называйте меня миссис Винслоу, мне больше нравится Пола.

Роберта отвернулась и поморщилась от отвращения. Ее так и подмывало сказать этой истеричке, что делать ей больше нечего, кроме как подглядывать за ней, и что ухаживать за капризной леди — невелико счастье и ей нравится это назначение не больше, чем ее вынужденное присутствие — дамочке. Но вместо этого пришлось произнести: «Извините!» — и выйти в коридор, где Роберта тут же наткнулась на Синтию Купер, тащившую миссис Винслоу очередной огромный букет.

— Это только что передали. Ее небось уже воротит от цветов. Как она, пришла в себя?

— Ну, не совсем, — сухо ответила Роберта. — С ней доктор Николс.

— А то, как же! — цинично усмехнулась Синтия. — У него прямо-таки нюх на смазливые личики с толстой чековой книжкой.

— Не будь такой зловредной, Син, — сказала Роберта, удивляясь, почему ее совершенно не разозлило это критическое замечание. Неужели из-за того, что она ревновала к Поле Винслоу? Ревновала? А какое право она имеет ревновать его к кому бы то ни было? — Может, она сама послала за ним.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь, Боб. Дэвис говорит, она вызывает его каждый вечер с тех пор, как попала к нам. Видать, запала на доктора. Но что тут говорить: все дамочки нашей больницы — и, если на то пошло, нашего городка — в возрасте от восьми до восьмидесяти сохнут по этой дешевке — Секондхенд. Глупышки! Такое впечатление, что даже мадамы из совета и те вдруг вспомнили, что они тоже — женщины.

— Как ты его назвала? — засмеялась Роберта.

— Кого? Николса? Дешевка — Секондхенд. Да и то, по-моему, слишком высокая для него оценка.

— Выходит, новый доктор тебе не по душе? — продолжала Роберта. Синтия мастер найти такое сравнение, что со смеху помрешь.

— О, никто не сомневается в том, что он красив до безобразия, но мне никогда не нравилось масло, Боб, а оно с него так и течет. Слишком слащавый. Конечно, он имеет успех у дурочек, эти чуть сдвинутые дамочки так и вьются вокруг него, словно пчелы вокруг меда, даже рот от восторга не закрывается, а он купается в лучах славы. Но поверь мне, он даже мать родную продаст, чтобы только добиться того, что пожелает.

Роберта внезапно вспомнила рассказ Стэна о его загубленном детстве и слова «мать свою я не помню, да и помнить не желаю» и подумала, что, возможно, Синтия недалека от истины, и тут же устыдилась своих мыслей.

Из палаты донесся звенящий смех, вскоре довольный и улыбающийся доктор Николс вышел в коридор, проигнорировал Синтию и немного замешкался, дожидаясь, пока та не скроется за углом.

— Не принимай близко к сердцу то, что мелет Пола Винслоу, Берта, — глубокомысленно посоветовал он. — Придется нам развлекать ее. Она неврастеничка: слишком много бессонных ночей, слишком много денег и слишком мало вещей, которые интересуют ее в этой жизни. И не забывай, Берта, что две ее родные тетушки заседают в нашем совете, очень влиятельные дамочки. Так что крепись, в конце концов, окупится.

— А я и не принимаю близко к сердцу, — немного натянуто заверила его Роберта. — И не такое видала, мы, медсестры, быстро привыкаем к капризам. — Она сделала попытку пройти мимо него, но Стэнли поймал ее за руку.

— Не будь такой, Берта, — прошептал он.

— Сестра! — истерично выкрикнула пациентка, и Роберта впервые была рада услышать ее голос.

Стэн мягко рассмеялся и на цыпочках удалился прочь.

— С кем это вы разговаривали там, за дверью? — потребовала миссис Винслоу.