(не) Родная дочурка для мэра - Лена Лорен Страница 23

Так уж вышло, что Стёпа цветы мне дарил только до рождения Кати, а после стало как-то накладно.

Но Катюша всё равно находила способ порадовать свою маму. То во время прогулки в садике нарвет цветов, то с соседской клумбы у бабушки.

Стёпка до такого не додумался бы. А может, просто не хотел заморачиваться. Теперь уже нет никакой разницы.

Я перехватываю задумчивый взгляд Богдана, а затем он трясет головой и тянется к корзинке.

— А это тебе, Катюнь, — ласково назвав мою дочь, Богдан достает из корзинки еще одно яблоко, надрезает кусочек и заботливо срезает с него кожуру, после чего передает Кате. — Тебе же можно яблоки?

— Можно. У меня только на апельсины и мандарины аллергия, — поясняет она, с удовольствием уплетая сочное яблочко.

— Тогда убираем эту гадость с глаз долой! Больше никаких апельсинов и мандаринов! — взяв горсть мандаринов, Богдан замахивается и буквальным образом выбрасывает цитрусы в ближайший овраг. — Так-то лучше!

А я вдруг ловлю себя на мысли, что неосознанно начинаю сравнивать Богдана со Стёпкой. Последний обожал все виды цитрусов, мог килограммами их скупать на оптовке. Ему было по барабану, что дочка видит, как он жрет их вечерами. А она слюной давилась. Ей тоже хотелось попробовать, несмотря на страх заполучить отек Квинке.

И сколько бы я ни просила Стёпку не приносить домой цитрусы во избежание страшных последствий, он делал по-своему.

А вот Богдан проявил адекватную реакцию и сразу же избавился от источника аллергена. Мне его даже просить не пришлось.

В этом он идеален, черт возьми. Да и в принципе с моей дочерью он ведет себя как образцово-показательный отец.

— Мам, мам, а можно мне спуститься к озеру? Ну можно? — начинает канючить Катя.

— Можно, только будь у меня на виду и в воду с ногами не лезь, — наказываю я нарочито строго и отрываю кисть винограда.

Катюша аккуратно спускается к берегу, бултыхает рукой в воде, хохочет чего-то. А я не могу нарадоваться ни красочными видами на закат, ни Катиной беззаботностью, ни сладостью винограда, скатывающемуся по моему горлу.

— Я выбрал это место исключительно по той причине, что тут никого нет, кроме нас, — внезапно Богдан возвращается к началу нашего диалога, и я едва не давлюсь виноградинкой.

Откладываю ягоды от греха подальше, складываю руки на коленях.

— Но вы же хотели…

— Ты, — мягко перебивает меня Богдан. — Наташ, давай уже на ты перейдем. Попробуй, в этом нет ничего сложного.

Я перевожу дыхание и выдавливаю из себя короткое:

— Ты-ы-ы… — взяв паузу, прислушиваюсь к своим ощущениям, и прихожу к выводу, что это и впрямь проще простого, зря только волновалась. — Ты же хотел позвать нас в людное место, а это далеко не оно.

— Хотел, — жмет плечами, — и перехотел. Я просто передумал везти вас в парк. В черте города нам бы не дали нормально отдохнуть, а здесь же, — издав удовлетворенный вздох, Богдан заваливается на спину и заводит руки за голову, — здесь отдыхать — чистый кайф. Особенно в такой приятной компании.

Я ловлю на себе его проникновенный обезоруживающий взгляд. Не выдерживаю и пары секунд, отвожу глаза в сторону, решая сфокусироваться на дочери, бегающей вдоль берега за стрекозой.

А про себя думаю: «Все-таки Богдан не такой эгоистичный, каким порой кажется».

— И как часто ты тут отдыхаешь? — заполняю я возникшую паузу.

— Если честно, то впервые, — удивляет меня Богдан, ему даже самому неловко было в этом сознаваться.

— Но почему? Тут же рукой подать. Три минуты, и ты на месте. Отдыхай, хоть заотдыхайся!

— Так-то оно и есть, но как-то всё времени не находил. У меня довольно плотный график, и в него не вписывается такой вид отдыха.

Да уж…

В работе на износ он напоминает мне мою бабушку. Та тоже вечно жертвовала своими выходными и временем, проведенным с семьей. Да так, что в какой-то момент ее муж не вытерпел и ушел от нее.

И теперь я понимаю, почему Богдан к своим годам так и не обзавелся семьей. Он просто не готов жертвовать ни карьерой, ни семьей.

— Но сейчас же ты нашел свободное время.

— Нашел. Правда, мне пришлось отложить многие свои дела в долгий ящик, — отвечает, доказывая, что он все-таки готов приносить в жертву свою карьеру, но ради чего? Неужели ради нашего пикника?

Да ну нет. Не может этого быть.

— В долгий? Ты что же, взял отпуск в самый разгар выборов? — издаю я неуместный смешок.

— Можно и так сказать. Надо же когда-то менять свою жизнь. И плевать, что время не самое подходящее. Чувства же не выбирают момент, когда им возникнуть. Они просто появляются у людей и нарушают собой все их планы.

Пульс несется вскачь и нещадно долбит в ушах. Язык немеет, как и всё тело. Богдану удалось вывести меня из равновесия своей последней фразой, из которой следует, что он… влюблен?

Вчера он признавался мне в симпатии, а сегодня уже влюблен?

Или я чего-то не так понимаю? Да хоть бы уж. Иначе я этого не вынесу. Сбегу, как пить дать.

— Ох-х-х… Очень надеюсь, что твои чувства не внесут смуту в предстоящие выборы. Это же дело всей твоей жизни, — говорю я прерывистым шепотом, рассчитывая, что подобрала правильные слова, другие мне на ум просто не пришли.

Богдан долго смотрит на меня, не сводя глаз, и беззлобно усмехается. Он словно увидел перед собой глупышку, которая не в состоянии понять его намеков.

Да всё я понимаю, но лучше б не понимала ни черта…

— А я вот наоборот, надеюсь, что эти самые чувства смогут доказать мне, что дело всей моей жизни находится далеко за пределами мэрии… Где-то здесь, в радиусе пары сотен метров.

Сказав это, Богдан снова погружает свою руку в корзинку, из которой достает маленькую коробочку черного цвета. Пару секунд он задумчиво вертит ее в своей руке, а затем протягивает мне в раскрытой ладони.

— Что это? — в испуге округляю глаза, не решаясь взять коробочку в руки.

— По легенде ты пока еще моя гражданская супруга. По крайней мере,