(не) Родная дочурка для мэра - Лена Лорен Страница 20

В голове сейчас полнейший хаос. Мысли все путаются. Вчистую я забываю о Старовойтове и том, что он всё еще находится здесь. Я полностью дезориентирована губами Богдана, которые целуют меня так… Так искренне, что ли… С пылом и в то же время с нежностью, способными вскружить голову и отправить душу в полет.

Тем временем поцелуй уже переходит границы дозволенного. Ощутив кончик языка у себя во рту, я по щелчку пальцев прихожу в себя и незаметно уворачиваюсь от ласк Богдана.

С меня хватит.

— Вот это да! — выдыхает он обалдело и потемневшими глазами взирает на мои губы, гипнотизирует, словно нашего поцелуя ему было мало, и он сейчас потребует продолжения.

Очевидно, он тоже позабыл о Старовойтове. Хорошо хоть я вовремя включила голову.

И ведь я даже залиться краской не могу, иначе Николай Васильевич поймет, что поцелуй был для меня полнейшей неожиданностью. Я могу лишь делать вид, что всё прекрасно. Прекрасней и быть не может.

Зажав букет под мышкой, я натягиваю на лицо улыбку и обвиваю руками мощную шею Богдана. Пока Старовойтов ничего не заподозрил, встаю на мыски и шепчу ему на ухо:

— Я согласна подыграть вам, конкретно в эту самую минуту, и, пожалуйста, не заставляйте меня пожалеть об этом.

Глава 15

Секунды хватает Богдану, чтобы всё понять. Он с облегчением выдыхает и, приобняв меня за плечи, награждает благодарственным взглядом.

— Всё для тебя, любимая. Но эти цветы не настолько бесподобны, как ты сама, — произносит с хрипотцой, перемещая свои ладони на мою талию, которую тут же сжимает по-хозяйски.

Тело мурашками одолевает и в груди становится дико тесно.

Промычав от наигранного удовольствия, я носом зарываюсь в его шее. Упиваясь ароматом мужского парфюма, вновь тянусь к уху, чтобы прошептать ему:

— Прошу, только не переигрывайте, иначе я могу и передумать, — резко отпрянув от Богдана, я прочищаю горло и с улыбкой от уха до уха обращаюсь к Старовойтову, который за время нашего недолгого поцелуя успел побагроветь от смущения: — Пожалуй, я оставлю вас и пойду к дочери. Рада была познакомиться, Николай Васильевич.

— Ага, и я тоже… тоже очень рад знакомству, — промямлив, он отвешивает мне неуклюжий поклон.

Я закрываю дверь и, прислонившись спиной к полотну, начинаю жадно дышать, словно это моя последняя возможность надышаться.

Вытягиваю руки перед собой, а они дрожат как неродные.

Да у меня всё дрожит. Каждая клеточка тела.

Не думала, что притворяться чьей-то женой, станет задачкой не из легких. Эти несколько минут притворства выжали из меня все соки.

Но на этом всё. Больше я не стану так рисковать. Я сделала всё возможное, дальше пусть Богдан отдувается.

— Вот до чего же ты, Богдан, скрытная натура. Что ж ты раньше не говорил о семье? — доносится до моего слуха укоризненный тон Старовойтова, и я задерживаю дыхание.

— А зачем мне говорить с кем-то о личном, тем более с тобой? Я дорожу своей семьей. Люблю безумно их обеих. Без Наташи и Катюши я не представляю своей жизни, но об этом знают только самые близкие мне люди, — отвечает ему Богдан с уверенностью, какой я могла только позавидовать. Он прирожденный врун. — Такой уж я человек. Не привык превращать свою личную жизнь в общественное достояние. Ради общего блага даже брак решили с Наташей пока официально не регистрировать.

Врет как дышит. И это он станет будущим мэром города? Да уж, не позавидую я его жителям.

— Понимаю, и даже восхищаюсь тобой. В наше время не каждому удается вести тихую, спокойную жизнь, а тебе это каким-то образом удалось, — хмыкает Старовойтов из зависти.

— Удастся и дальше, если ты будешь держать язык за зубами, — проговаривает Богдан холодно, и я чувствую угрозу, таящуюся в его словах.

— За это можешь не беспокоиться. Я сохраню твою тайну, — сообщает Николай Васильевич.

И тут я понимаю, что эти двое друг друга стоят. Оба врут без зазрения совести.

— Так и о чем ты хотел поговорить со мной?

— Да ни о чем, Богдан. Забудь. Это уже не имеет никакого значения, — лукаво он проговаривает.

Вскоре Старовойтов уходит. Богдан тоже выходит за ворота и за каким-то делом принимается прочесывать прилегающую к дому территорию. Будто ищет кого-то… Или что-то.

В ожидании его я сажусь на банкетку и только спустя десять минут Богдан возвращается в дом, а на нем лица нет. Увидев меня, он резко убирает руку в карман.

— В чем дело? — резко встаю на ноги, видя его явную обеспокоенность, которая не на шутку тревожит меня.

Может, Николай Васильевич догадался, что я никакая не жена. Или жена, но никакая.

— В Старовойтове дело… Этот старый говнюк пришел сюда не один. Он привел с собой какого-то мужика с фотокамерой! — злобно проговаривает Богдан, со всей силы стиснув кулаки.

— С фотокамерой… Зачем ему приводить сюда человека с камерой? Только если… — из-за осознания проблемы мой язык перестает слушаться, а ноги слабеют, и я вновь валюсь на банкетку и хватаюсь за голову.

— Он снимал происходящее во дворе, пока отсиживался в кустах. И уже завтра эти снимки могут попасть туда, куда не следует. Я точно не уверен, но, зная Старовойтова, есть такая вероятность.

У меня всё внутри сжимается от страха. А когда я вспоминаю поцелуй Богдана, так вообще всё умирает.

— Ты же видел этого человека, тогда почему не помешал ему? Почему не прогнал? — стенаю я, желая повернуть время вспять и не открывать Старовойтову дверь. — Это же частная территория. Он не имел права снимать нас исподтишка.

— Если б знал, что ты встретишь меня горячим поцелуем, обязательно бы заранее позаботился о том, чтобы прописать этому козлу в челюсть и конфисковать фотоаппарат, — как тонко он перекладывает на меня всю ответственность, садится рядом со мной и, уперев локти в колени, шумно вздыхает. — Но я ж не знал. Я и подумать не мог, что ты согласишься на мои условия. Об этом нам стоило бы договориться заранее.

— Стоило, но я ж тоже не знала, что Старовойтов заявится сюда и начнет вести допрос по поводу того, кто я такая. Мне ничего не оставалось, Богдан. Я решила выручить вас. А вот вы… Вы могли и