Папа для озорных апельсинок - Кара Мель Страница 12

Вот неймется ей.

То пельмени не захотела давать детям, то решила зарядить по моим “Фаберже”. Последнее, к слову, уже перебор. Они, между прочим, мне крайне дороги.

– А кто сказал, что я играю? – смотрит на меня с вызовом.

Еще одно слово и я в бане ее запру. Вот честно.

– Я сказал, угомонись, – предупредительно рычу.

– Ты много чего говорил, – заявляет, сверкая неприкрытой ненавистью в глазах. – И много чего обещал, – пауза. – Не припоминаешь? – цедит сквозь стиснутые зубы.

– Проблемами с памятью не страдаю, – таким же тоном отвечаю.

– Ну-ну, – произносит с нервным смешком. – Оно и видно.

– Ань, – рычу на нее. – Я предупредил.

Она, как никто другой, умеет меня вывести из себя и старательно это делает. Дождется ведь. Запру ее в бане.

Пусть орет и визжит сколько захочет, мне будет плевать. Сама вынудила.

Но пока я еще сдерживаюсь и поэтому начинаю раскладывать по тарелкам поздний ужин. Девочки проголодались, и я совершенно не понимаю, почему их мать хочет положить спать детей голодными.

Даже мне, заядлому холостяку, понятно. Спать на пустой желудок плохо, нужно поесть.

Накладываю в тарелки пельмени, добавляю сметаны. Аня сметану не любит и поэтому ее порцию оставляю пустой.

Садимся. Едим молча.

Кидаю на Ласточкину беглый взгляд и, не спрашивая, будет или нет, достаю и ставлю на стол две стопки, наливаю коньяк. Пусть только попробует отказаться! Рот открою и залью.

– Пей, – киваю, показывая Ласточкиной на стопку.

С удивлением наблюдаю, как она, грозно зыркнув в мою сторону, берет в руки стеклянную емкость и выпивает одним махом. Видимо, в голове еще что-то осталось, раз согласилась.

Радует. Молодец.

Перед глазами тут же всплывает давно позабытая картинка, как она впервые в жизни пробовала коньяк. Как смотрела на меня огромными от шока глазами и пыталась заесть крепкий алкоголь, чтобы суметь сделать вдох. Помню, как я смеялся, глядя на нее, как она потом на меня весь вечер бурчала…

По непонятной причине в груди становится тесно.

Наблюдая за тем, как старательно Аня заедает алкоголь, спокойно выпиваю свою порцию и наливаю следующую. Ласточкина промерзла до костей, а мне нужно немного успокоить свои нервы. За сегодня было слишком много новостей.

– Пей давай, – двигаю к ней вторую стопку.

– Ты совсем сдурел? – шипит, удивленно смотря на меня.

– Пей, – произношу с нажимом.

И обалдевая вижу, как она безропотно исполняет все, что я ей говорю.

– Что это? – спрашивает Соня, с интересом наблюдая за тем, как кривится ее мать.

Девочка берет стопку, крутит в руках, нюхает, морщит носик.

– Хочешь попробовать? – тихо посмеиваясь, спрашиваю у нее.

Малышка поворачивает голову в сторону, еще раз окидывает Аню изучающим взглядом и возвращает внимание мне.

– Не-а, – заявляет твердо. – Не хочу.

– Вот и славно, – говорю в третий раз разливая напиток по стопкам. – Ласточкина, – зову свою бывшую любовь.

Аня видит, что я тяну руку к ней, и окидывает меня таким взглядом, от которого любой другой испугался б раз десять и тут же сбежал.

Я лишь ухмыляюсь. Знаю, плавали. Не боимся.

– Молчащей ты мне нравишься куда больше, – намеренно ее цепляю. Анькин свирепый взгляд является ярким свидетельством, что я попал в точку.

– Гад! – шипит с ненавистью.

– Сама такая, – парирую с легкой улыбкой.

Девочки, недоумевая, смотрят на нас.

– Мама, ты обзываешься? – с удивлением в голосе интересуется Соня.

– Обзываться нельзя! – важно заключает Маня. – Это плохо! – учит она.

– Кто как обзывается, тот сам так называется? – шутя, уточняю у девчонок.

– Да! – с жаром кивают они.

Красота.

– Видишь, Анют, даже дети знают, что обзываться нельзя, – подначиваю свою строптивицу. – Это плохо.

– Куравлев, – шипит с ненавистью.

– Подумай десять раз, прежде чем что-то сказать, – предупреждаю ее. Кошу взгляд на девочек, подмигиваю им. – Здесь дети.

– Знаю и без тебя, – недовольно говорит.

Ласточкина снова пыхтит и сопит. Ей осталось отрастить колючки и она станет похожа на ежа, вот честное слово.

А меня она в таком состоянии лишь умиляет. Хочется потыкать палкой, чтоб взорвалась.

Аня открывает рот, хочет что-то сказать, тут же передумывает и закрывает. Но не проходит минуты, как все повторяется снова.

Девушка напоминает самый настоящий вулкан.

Набирает в грудь побольше воздуха, снова открывает рот и…

– Ань, уймись, – останавливаю ее до того, как она успеет наворотить дел.

Накрываю ее руку своей, слегка сжимаю. И ни на мгновение не разрываю наш зрительный контакт.

Глаза в глаза, сердце тает. До этого вечера я и не подозревал, что там нет места ни для одной другой женщины. Только она.

Моя заноза и моя зараза. Моя погибель и моя страсть.

Аня, Аня… Я ведь тогда тебя намеренно сильно обидел, хотел дать тебе шанс на нормальную полноценную жизнь. Хотел, чтобы ты была счастлива. Без меня и всего, что со мной связано.

А ты…

Ты не поддалась.

И сейчас я сижу рядом, смотрю на тебя, на наших дочерей и чувствую себя накосячившей побитой собакой. Ты победила. Ты оказалась гораздо сильнее, чем я про тебя думал.

А я, оказывается, люблю тебя еще крепче, чем ожидал от себя.

Я даже подумать не мог, что ты пойдешь наперекор судьбе и родишь. Наплюешь на все и всех и сохранишь беременность.

Когда ты говорила про нее, я был уверен, что это просто развод. Обман, лишь бы в очередной раз нам остаться вместе.

– Девочки, вам пора спать, – Ласточкина обращается к дочкам тоном, не терпящим возражения. – Время позднее. Нам рано вставать.

Последние два предложения были сказаны именно для меня, я в этом уверен.

Рано, так рано. Не привыкать.

Нужно сделать так, как Аня хочет.

– Пойдем, я покажу где вы будете спать, – обращаюсь к дочкам, поднимаясь из-за стола. Они хотят пойти за мной следом, но их останавливает строгая мать.

– Куда? – едва ли не рычит на дочерей. – Сначала надо доесть и допить, – заявляет, кивая в сторону тарелок.

– Ань, – пытаюсь смягчить ее гнев.

Я вот тоже еще не поужинал и чего? Сейчас детвору уложу спать, потом доем. Ничего страшного не случится.

– Нет! – встает в позу Анька.

Обреченно закатываю глаза. Как же меня достала ее непрошибаемая упертость.

– Ты помимо слова “нет” другие слова знаешь? – спрашиваю, намеренно ее цепляя. – Или нет? – впиваюсь в нее взглядом.

Глава 14. Аня

Куравлев – тот еще упертый баран! Злости на него не хватает. Вот честно.

Он ведь сам расстался со мной тогда. Не спрашивал, ничего не