Супруга господина мага. Ветер, раздувающий пламя - Евгения Ткаченко Страница 12

потряхивает от волнения, Луиза вскочила со своего места. Оказавшись возле девочки, она опустилась перед ней на колени, даже не думая, что об этом могут сказать другие. Да и кому какое дело до глупых правил, когда беда? – Все будет хорошо, Мэг. С ней все будет хорошо, – гладя девчушку по светлым кудрям, прошептала Луиза. Вот только было совершенно не ясно, кого она пытается успокоить ее или себя. – Слышишь?

– Мама хочет с тобой увидеться, – пискнула девочка, обнимая Луизу за шею. – Сэти остался с ней, а я сюда побежала. Пошли скорее. Мама очень хочет тебя видеть.

– Да-да, конечно, – закивала Луиза, лихорадочно соображая. Нужно было срочно что-то делать, иначе у Мэг и Сэта очень скоро закончится детство. Этого допустить нельзя. У детей должно быть счастливое детство, любящие мама и папа, а не слезы и воспоминания. – Беги в конюшню – пусть оседлают мою лошадь. Так быстрее. Я сейчас тебя догоню, только возьму все необходимое, – велела она, решительно поднимаясь.

–Довольно! – голос графа был подобен раскату грома. – Луиза! Немедленно вернись на место. Твое поведение недопустимо. Что еще за спектакль вы устроили, юная леди?

Луиза обернулась, растеряно глядя на отца. О чем он? Какой спектакль? Неужели он не понимает элементарных вещей? Ей нет никакого дела до приличий, ужина и гостей, она должна быть в другом месте!

– Простите, отец. Я не могу. Меня ждут.

– Я сказал: сядь. Ты ставишь нас в неудобное положение перед гостями, – отрезал граф. – Ужин еще не закончен.

– Я не могу, отец, – упрямо повторила Луиза, вздернув подбородок. Нет, не удастся ей изобразить сегодня примерную дочь. Наверное, и пытаться не стоило. – Я не могу сидеть и набивать живот, когда умирает человек, которого я всю жизнь знаю. Я не могу! Я должна быть там. Рядом с ней!

– Луиза, ты не целитель и ничем не сможешь помочь, – Габриэлла с жалостью посмотрела на сестру. Долг и собственные убеждения заставили встать ее на сторону отца.

– Вы ничего не понимаете!.. – Луиза сокрушенно покачала головой и, позабыв попрощаться с гостями, вышла из трапезной под гневные оклики родителя. Она должна была действовать, а не сидеть, сложа руки, чтобы потом не винить себя до конца дней за то, что не попыталась помочь и не простилась с умирающей.

Хоть Рэй Треванс, как и герцог Натель, предпочел не вмешиваться в выяснение семейных отношений, однако наблюдал за происходящим с хорошо скрываемым интересом. Сейчас упрямство словно бы открывало Луизу с другой стороны. Оказывается, за свободолюбивым характером скрывалось не просто неподобающее воспитание и необузданный нрав, но и нечто большее, пока ускользающее от него. Возможно, это была некая смесь сострадания и самопожертвования, но Рэй не был до конца в этом уверен. Да и, возможно, это все и вовсе ему показалось.

Тонкие губы мага растянулись в улыбке, так не похожей на его прежние кривые усмешки и ухмылки. Нет, ему определенно была интересна Луиза.

– Прекрасное вино, граф! – отпив из своего кубка, заметил герцог Натель, и подмигнул Тревансу, напоминая о давешнем сравнение сестер.

***

Прошло минут десять после ухода Луизы, и Рэй, решивший действовать по своему усмотрению, под благовидным предлогом покинул трапезную. Он ни за что на свете не желал упускать удачу, которая буквально сама шла в руки. Кажется, судьбе было угодно дать ему шанс приучить одну непомерно гордую, словно кошка, зеленоглазую девицу. Ну, или хотя бы завоевать ее доверие – это тоже дорого стоит.

Рэй как раз оказался у распахнутой настежь входной двери, когда Луиза, выйдя из лаборатории, подошла к оседланной пегой кобыле, возле которой крутилась Мэг и мальчишка-конюх. Не желая, чтобы кто-то из находящихся во дворе не увидел его, Рэй поспешно отступил в тень, стараясь найти место, откуда, оставаясь не замеченным, можно было бы спокойно за всем наблюдать.

– Мужское седло? – Луиза удивленно вскинула брови, искоса глянув на мальчишку-конюха. Она сняла с плеча сумку-чемоданчик на длинной ручке-цепи, куда спешно упаковала все имевшиеся у нее зелья и мази, и закрепила ее на седле.

– Простите, миледи!.. Эта дуреха ничего не объяснила толком, – красный, будто вареный рак, мальчишка кивком указал на Мэг. – Все талдычила, что вы просили срочно оседлать лошадь. Вот я и… Вы то частот ездите в мужском. Простите. Я сейчас все исправлю.

– В этом нет необходимости. И времени тоже нет, – тяжело вздохнула Луиза. – Иди уже. Ты свободен.

Дождавшись пока мальчишка скроется из виду, Луиза проворно забралась в седло. Подол нарядного платья неприлично задрался, обнажая длинные бледные ноги, одна из которых была изуродована жутким на вид шрамом.

У затаившегося неподалеку Рэя перехватило дыхание, и он уже был не в силах отвести взгляда от открывшегося ему зрелища. Хотя девушки с завидной постоянностью и оказывались в его постели, Рэй почувствовал себя неопытным юнцом, увидевшим впервые в жизни обнаженную девицу.

Ощутив на себе пристальный взгляд, Луиза, безуспешно пытаясь поправить подол, нервно оглянулась, но никого не заметила. Наверное, показалось. Воображение разыгралось и все. Да и вообще радоваться надо, что никто из посторонних не видит ее в подобном, иначе ни за что бы не избежать еще больших пересудов. Несмотря на все самоуверения неопрятное ощущение никуда не делось.

– Иди-ка сюда! – Луиза нагнулась в седле и подхватила на руки Мэг. Усадив девочку впереди себя, она пустила пегую кобылу галопом. – Ну, Пятнышка! Быстрее!

Нужно спешить. Она просто не может позволить Энни умереть. Она не может позволить закончиться детству Мэг и Сэти так рано. Это же не справедливо! Дети не должны лишиться матери, как это было с ней!

Дорога не заняла много времени и уже вскоре Луиза, привязав лошадь у забора, вошла в хорошо знакомый домишко. Кажется, с утра здесь ничего не изменилось, вот только атмосфера стала практически невыносимо гнетущей. Тишину нарушало тяжелое дыхание Энни, лежавшей в кровати, и тихие всхлипы Сэта, сидевшего рядом с матерью, жизнь в которой неумолимо угасала.

Луиза в нерешительности замерла на пороге спальни, сжимая в руке прохладную ручку сумки. Она уже видела когда-то подобное, вот только спальня была другой – богатой и изящно обставленной, но также деликатно затемненной, чтобы будто бы не мешать умирающей, и погружая все в траурную атмосферу. Тогда на кровати лежала ее собственная мать, слезы проливала Габриэлла, которой на тот момент едва исполнилось три, а Луиза, как и сейчас, стояла на пороге, боясь приблизиться, и в итоге оказалось слишком поздно. Леди Шарлоты не стало преступно рано – ей не было еще и тридцати.

Боясь и ненавидя смерть, Луиза так и не сумела попрощаться с матерью, которую забрала проклятая костлявая старуха. От этого на