Злой Морозов для Алёнушки (СИ) - Ann Lee Страница 11

Знал же, что не надо ехать, нет, надавила, зараза мелкая, на совесть. Вот теперь будет сидеть одна все праздники, пока отец технику не пригонит, а судя по тому, что тишь и благодать вокруг, то нескоро.

Сзади, вопреки всем моим проклятиям, посигналили.

- Ух ты ж! Это кто у нас такой смелый? Кроме меня? – усмехнулся сам себе.

Оставил свою старушку, больше не терзая движок, и вышел на улицу.

Сзади меня подпирал пошарпанный уазик.

Светил фарами, хоть ещё и не совсем стемнело, и кроме квадратной морды машины отечественного автопрома, я ничего не мог разглядеть.

- Ну, пригаси, - махнул водиле рукой, подходя ближе.

За рулём сидел молодой паренёк, как-то напряжённо вглядываясь вдаль, весь всклокоченный и нервный.

Стукнул ему в окно, и он начал наматывать ручку, опуская стекло.

- Я застрял, - сказал без приветствия, рассматривая его бледное лицо. – Ты навряд ли проедешь, по обочине, скорее всего, рядом встанешь.

- Чёрт! – выругался он, поглядывая на приборную, на которой горел экраном телефон.

- Опаздываешь?

- Не знаю, - выдал нервно, зажмурился и сжал переносицу. - До «Глухарей» далеко? – спросил он.

- Да нет, час, может, полтора, - пожал я плечами раздумывая о своём. Если Вовка Коновалов, не успел ещё пригубить, у него трактор есть, можно его попросить дёрнуть мою ласточку.

Парень задёргал ручником, готовясь сдать назад.

- Только там ещё большая жопа, - не стал подбирать слова я, - трасса занесена. Если есть где переждать, то скоро обещали почистить.

- Нет времени, - кинул парень и поднял стекло, с рокотом развернулся и выехал на трассу.

Может, и прорвётся. Уазик недаром называют отечественным внедорожником, в нём сила и закалка русского народа. Авось и проскочит. А вот Тундра моя встала. Закрыл машину, пошёл месить снег ногами.

Добрёл до Вовки. Уже стемнело окончательно, но в посёлке светло, празднично, Новый год всё-таки.

Главное, чтобы шатунья моя, не приплелась, на свет и звук, хотя наш посёлок, конечно, ближе к лесу, но мало ли. Она же голодная, шальная.

Не забыл и Коновалову об этом сказать, но Вовка, по-моему, мимо ушей всё пропустил. Я же его на излёте поймал, с рюмкой в руке, за столом новогодним. Он отказать мне не смог, хоть и кряхтел всю дорогу, но думал понятно об одном, благо тачку мою вытащил, и ту яму поворочал, ведь обратно ещё путь держать.

- Емельян? – вытаращилась на меня тётка, когда я, войдя в дом, окрикнул её. - Случилось чего? – она суетливо обтирала руки о фартук.

- Нормально всё, тёть Мань, - поспешил её успокоить, скидывая ботинки и дублёнку.- Пацаны где?

-Да вон на кухне, пельмени мы лепим, - она подозрительно понюхала воздух вокруг меня.

- Тёть Мань, - возмущённо посмотрел на неё.

- Ну, знаешь ли, - развела она руками, объясняя этим свой поступок, - всякое бывает.

- А ты к нам? Или проездом? - засеменила следом, вдруг крепко ухватив меня за руку, придержала у входа в кухню.

Оттуда несло аппетитными запахами, слышался говор пацанов и музыка.

- Тёть Мань, чё творишь? - выразительно глянул на её сухонькие, но неожиданно крепкие пальцы, что держали меня.

- Слушай, Емельян, если ты проездом, то езжай дальше, - застрожила она, - я только Никиту успокоила, он вчера весь день не выходил из комнаты. Ежели к нам на праздник тогда проходи. Но просто так не береди пацанов, они только смирились, опять всё настроение им испоганишь.

Пиздец! Вот что за бабы вокруг меня. Только и норовят носом ткнуть.

Сжал челюсти, чтобы тётке не наговорить лишнего, и аккуратненько отцепил от локтя своего её пальцы.

- Ты, тёть Мань, пыл поумерь. Сам знаю, что и как. Я за сыновьями. Домой поедем, Новый год встречать.

Тётка подозрения во взгляде не пригасила, только губы тонкие поджала, да платок на голове поправила, убирая за ухо выбившуюся седую прядь.

- Домой? – переспросила она.

- Домой. Домой, - кивнул я, читая в её глазах уйму незаданных вопросов, вот только отвечать на них и некогда, и не очень-то хочется.

- И ещё скажи, кому сможешь, чтобы не шатались по улице шибко. В лесу медведица бродит. В спячку не ушла, видимо, беременная была. С ней медвежонок. Хоть и Новый год, а лучше дома переждать. Коновалову сказал, но он, по-моему, ни хрена не внял. Отец обещал в короткий срок решить с её транспортировкой, убивать не хочу, но сама понимаешь, как карта ляжет, праздник, пока дорогу расчистят, пока людей соберут... – говорил и параллельно вспоминал, что отцу я так и не перезвонил.

Тётя Маня кивнула.

- Ладно, сделаю, - пообещал она. – А ты чего передумал? Вертихвостка твоя не пришла?

- Ага, - хмыкнул я, естественно, не став уточнять, почему передумал, вытягивая трубку из кармана, и увидел сообщение от отца «Ближе к утру. Жди»

- Ну, молодец, что про детей вспомнил, - продолжала раздобревшая тётка. - Только как вы поедите-то, там же снега намело столько. Оставайтесь уже, тем более дорогу расчистить обещали.

- Нет, надо дома быть, - отрезал я, вспоминая, про Алёнушку.

По-любому что-нибудь натворила уже. Внутри аж всё зазудело, захотелось метнуться немедленно в обратный путь.

- Ну, надо так надо, - вздохнула тётка, отступая. – Только подождите, я хоть соберу чего-нибудь, у тебя же там шаром покати. Или вертихвостка твоя приготовила чего? - заворчала она, проходя, наконец, на кухню.

- Собирайтесь, - это уже пацанам, - папка ваш приехал.

Я прошёл следом, как раз Никитос лицом ко мне сидел, вылепливая пельмень.

Он так на меня посмотрел.

Столько радости было в его взгляде, что за один только этот миг, можно было всё это пережить.

- Пап? – обернулся Гриня, тоже светя улыбкой.

- Ура! – завопил Никита, швыряя недоделанный пельмень.

- Так, быстро приберите тут… - начал я, не умея, а может, разучился реагировать на такие эмоции, мне их легче было игнорировать.

- Да не надо, - шуршала тётка возле холодильника, - пусть идут, собираются, вам ещё ехать.

Мальчишки покидали пельмени, наскоро обтирая ладони от муки, помчались на второй этаж.

Никита, проходя мимо, обнял, прижался, снова плавя меня своей искренней радостью. Я потрепал его по лохматой макушке, улыбнулся, когда он задрал свою мордашку.

- Давай, - сказал просевшим голосом, потому что топило в этой непонятной сентиментальности, - собирайся, Никит…

- Я знал, что ты приедешь!

- Откуда? – удивился.

Я и сам ещё два часа назад никуда не собирался.

- Желание заветное загадал. На ёлку с тётей Машей ходили, там и загадал, чтобы ты в Новый год был рядом.

Блядь, не сдохнуть бы сейчас от чувства вины, что детей променял на потрахушки, и трогательности этого момента.

- Я рад, - прохрипел, стараясь справиться со всей той бурей, что поднялась в душе, понимая, что никого нет важнее моих сыновей. Даже я на втором плане. Они и так мамки лишились, и я туда же.

А ещё, если бы не Алёнушка, со своими закидонами, не психанул бы я и не поехал за сыновьями.

Приеду, спасибо скажу.

Как она там, пигалица вредная? Наворотила, наверное, дел.

И без того благодушное настроение, перевалило за край, отогревая застывшее сердце.

Что-то горячее и непонятное расползалось под грудиной, наполняло тело жизнью, радостью…

Хотелось сворачивать горы, и переть как бульдозер, чувствуя, что всё проблемы по плечу.

Выдвинулись только через полчаса, нагруженные тёткиными гостинцами под завязку.

До Нового года оставалось всего ничего, тройка часов. Если не застрянем, успеем, и на периферии мысли об Алёнушке, щёкотным теплом бродя по телу.

Впервые за херову тучу лет, я верю, в это пресловутое чудо на Новый год. Верю и смакую отличное настроение, радость, предвкушение праздника.

Пацаны рядом галдят, наперебой рассказывают, как провели время у тётки, невзначай выдавая свои косяки, но меня это только забавляет. Я подтруниваю над ними, совсем не сердясь, за то, что Никитка, со злости пнул тюки на кухне и рассыпал весь тёткин чеснок, а Гриня помогал ему спрятать это непотребство, половину тёткиных запасов выкинул в печку. А тётка их вычислила на раз, потому как воняло знатно. И ведь не выдала их, ни слова мне, не сказала.