Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон Страница 53

– Мама теперь ваша возлюбленная?

– Моя мама называла меня голубком. Она всех нас так называла. Это просто слово, которое значит, что тебе не все равно.

– Слышишь, мама? Ноублу не все равно. Мама, а ты тоже его любишь?

– Огастес Максимилиан Туссейнт, – мягко осадила его Джейн. – Прошу, прекрати.

– Нет, погоди. Я придумал новое хайку. Для тебя, мама.

Если не любишь,

Помни, любовь расцветет.

Будьте друзьями.

Бутч создал хайку-монстра.

– Джейн, Огастес, ждите здесь. Никуда не уходите. Я вернусь.

– Ноубл? – окликнула Джейн, но он уже зашагал прочь.

Отошел он совсем недалеко, всего на несколько шагов в сторону, желая получше рассмотреть все, что происходило на улице. Останься он на прежнем месте, у самой скамейки, и они с Гарри Лонгбау вообще не заметили бы друг друга. Но теперь судьба словно проговорила, с ухмылкой приобнимая его за плечи: «Ага, попался!»

– Это ты, Кэссиди? – спросил Сандэнс и машинально скользнул рукой по бедру, хотя при нем и не было пистолета. Он сидел на облучке экипажа, с хлыстом в руке, в кепке, как у заправского кучера, зажав в зубах сигару. Бутчу показалось, что Сандэнс будто с неба свалился. Он походил на безжалостного жнеца, явившегося забрать причитающихся ему мертвецов.

– Черт тебя раздери, – пробормотал Бутч. – Я сразу подумал, что это ты.

– Если бы я тебя не знал как облупленного, точно пропустил бы, – отвечал Сандэнс. – Ты откуда явился?

– Из Парижа.

– Из Парижа, – повторил Гарри, наматывая вожжи на оглоблю и не отводя своих ничего не выражавших глаз, которые Бутч так хорошо знал. – Ты не слишком-то изменился. Принарядился вот только. И бороду отрастил. Лицо перекроил, что ли?

– Нет. Это твой экипаж?

– Раньше был моего зятя. Это тебе не поезд. И не банк. Но всяко не хуже, чем приглядывать на ранчо за лошадьми. Когда ты вышел из игры… я решил, что мне тоже пора. Небось помнишь, в какую историю я вляпался в Чили.

История в Чили заключалась в том, что Сандэнс взялся играть в карты и устроил перестрелку. Он тогда убил человека. Бутч подкупил полицейских, помог ему выбраться из тюрьмы, и они сбежали. Закончилось все не слишком благополучно: едва они добрались до Боливии, объявился Ван, и дела пошли хуже некуда.

– Ты, что ли, с ней? – Гарри указал подбородком на скамейку, где Бутч оставил Джейн и Огастеса; те поднялись, явно рассчитывая, что Сандэнс их подвезет. – Вылитая Этель.

– Ноубл… Нам нужно спешить, – окликнула Джейн.

– Ноубл? – оскалился в улыбке Сандэнс. Одного из передних резцов у него не было, и это портило его красивое лицо. – Она тебя так называет?

По пирсу в их сторону бежала целая толпа полицейских в фуражках с высокой тульей. Бутч огляделся, ища глазами другой экипаж.

– Он что, болеет? Что у него с лицом? Странно, что его вообще на корабль пустили.

– С лицом у него все в порядке, Гарри Лонгбау. А вот что у тебя с душой стало?

Но Сандэнс его не слышал. Он не отрываясь глядел на Джейн.

– Это та певица. Та, что была похожа на Этель. Мы ее видели в мюзик-холле в девятьсот первом. Черт меня подери. Как же это вышло, а, Бутч?

Он не станет обсуждать Джейн и Гаса. Не станет без крайней необходимости.

– Ноубл! – взмолилась Джейн. Она тоже заметила полицейских, но теперь к ним присоединился Уэртог.

– Подвезти тебя, Кэссиди? – подмигнул ему Сандэнс. – У меня ведь наемный экипаж. А кстати, знаешь, где теперь твой брат? Ван тоже здесь. Где-то болтается. Забавная история с этим Ваном… Если ему закрыть пол-лица, получится твоя копия. И глаза у него голубые, как у всех Паркеров.

– Сукин сын, – прошептал Бутч, поправляя шляпу.

Дело принимало совсем дурной оборот.

В следующий же миг Ван растолкал уличную толпу, восторженно сгреб брата в охапку и принялся раскачиваться вместе с ним из стороны в сторону, шепча ему на ухо гадости. Ван был на полдюйма выше Бутча и фунтов на десять тяжелее и любил делать вид, что из них двоих именно он старший брат, здоровяк, крепкий, злой и расчетливый. Вечно соревнующийся. Он отпустил бороду, перекрасил волосы в темный цвет, и теперь они с Бутчем вполне сошли бы за близнецов.

– Я знал, что рано или поздно ты вернешься. Мы уже давно встречаем все корабли из Европы. Рад снова оказаться в старых добрых американских штатах?

– Слыхал? Бутч подыскал себе новую Этель, – перебил его Гарри.

– Этель? Где? – вскрикнул Ван и стал озираться; вокруг них начала собираться толпа.

– Помогите мне загрузить багаж, – велел Бутч и, грохоча груженой тележкой, подвел к экипажу Джейн и Огастеса. Он помог им усесться, но едва успел, не без помощи Вана, поднять внутрь сундуки и чемоданы, как к нему подбежали полицейские во главе с графом Уэртогским.

– Сэр, вот вы, да-да. Можно вас на минутку? – рявкнул один из офицеров, и Ван мгновенно ускользнул, укрылся за экипажем.

Бутч ощутил знакомое ледяное презрение, всегда охватывавшее его, когда ему доводилось иметь дело с представителями закона, но все же с напускным спокойствием обернулся к полицейскому, бесстрашно встретил его взгляд.

– Чем я могу вам помочь, джентльмены? Мы совершили долгое путешествие, моей жене нездоровится, и потому мне хотелось бы поскорее уехать.

– Вашей жене? – переспросил главный офицер, мрачно хмурясь.

– Да. Мадам Туссейнт моя жена, и я полагаю, что дело в проблеме, о которой нас уже уведомили на борту «Адриатики». Капитан Эдвард Смит получил запрос об экстрадиции от французских властей. Однако моя жена более не гражданка Франции, и посему капитан Смит вполне разумно расценил, что у него нет оснований отправлять американку обратно во Францию исключительно ради того, чтобы уважить этого господина. – И он кивнул в сторону графа.

Граф Уэртогский посерел, но уши у него пылали.

– Это лишь попытка уйти от правосудия! Она вышла за вас, только чтобы стать гражданкой Америки!

– Каковы бы ни были ее мотивы, я считаю, что мне повезло. – Бутч улыбнулся полицейским, которые уже неловко озирались на графа. – Граф Уэртогский, – продолжал он, – одержим мадам Туссейнт и вовсе не рад, что она от него ускользнула. Я бы тоже не радовался. Моя жена редкая красавица. – Полицейские наклонились, стараясь заглянуть в экипаж, а Бутч продолжал плести свою сеть: – Однако задействовать полицейских ради собственных заурядных целей… Честно говоря, я не ждал такого от английского лорда. А вы, господа?

Офицеры завертели головами, оглядывая друг друга, а граф Уэртогский принялся