Патриция Филлипс - Пламя любви Страница 51

— Позволь напомнить тебе, Пэйн, что я жена твоего отца.

— И ненавидишь его всей душой.

— Это не означает, что я готова упасть в твои объятия. Лицо Пэйна напряглось. Любезное, слегка насмешливое выражение исчезло, уступив место гневной гримасе. Пальцы крепче обхватили кубок.

— Будь на моем месте де Вер, ты не стала бы возражать. Элинор не нашла нужным отвечать на этот выпад. Поднявшись из-за стола, она стряхнула крошки с юбки.

— Я устала. Пойду лягу.

Овладев собой, Пэйн изобразил дружескую усмешку.

— Я велел Жоэтте приготовить тебе ванну. Ведь у тебя сегодня банный день.

Тот факт, что Пэйн постарался запомнить ее привычки, еще больше насторожил Элинор. Она готова была отказаться, но тут появилась служанка и объявила, что ванна готова.

— Проворная девица, — усмехнулся Пэйн, вставая. — Постараюсь представить себе то, в чем отказано глазам. Надеюсь, ты не станешь осуждать меня за это, дорогая Элинор… или я должен сказать «дорогая мачеха»?

В ушах у нее все еще звучал его смех, когда она поднималась по лестнице. Не в первый раз Элинор пожалела, что дверь в ее спальню не запирается, но сегодня она ощутила настоящую тревогу.

— Горячо? — поинтересовалась Жоэтта, употребив одно из немногих английских слов, которые знала.

Элинор погрузила руку в теплую воду, благоухавшую жасмином и гвоздичным маслом. Горячая ванна манила. В замке было так холодно, что даже у огня не удавалось по-настоящему согреться. Когда рукам было тепло, мерзли ноги, и наоборот.

Одобрительно кивнув, Элинор начала раздеваться.

— Ты знала, что эта пятнистая зверюга свободно разгуливает по ночам? — спросила она, забыв, что служанка не понимает английского.

Та улыбнулась и закивала, помогая госпоже войти в ванну.

Пока Элинор нежилась в горячей воде, Жоэтта вымыла ей голову, восхищаясь на своем языке ее длинными волосами. Затем насухо вытерла, энергично орудуя полотенцем, так что порозовевшая кожа засияла жемчужным блеском, и подала халат из красного бархата на беличьем меху. Элинор скользнула в широкие рукава, наслаждаясь ласковым прикосновением меха к обнаженному телу.

Когда хозяйка расположилась перед очагом, Жоэтта подала ей блюдо с печеньем и подогретым молоком, сдобренным вином и медом.

Рассеянно поглощая еду, Элинор прислушивалась к тоскливому завыванию ветра за стенами башни. Как всегда в такие минуты, ее мысли устремились к Джордану. Где он, как преодолел занесенные снегом перевалы? С ошеломляющей ясностью она услышала его голос, увидела насмешливый изгиб губ, ощутила мучительную сладость его поцелуев. Образы были настолько живыми, что сердце Элинор заныло. Она быстро встала и, смахнув слезы, подошла к окну.

Яркая луна посеребрила контуры замка. За внешними укреплениями тянулось открытое пространство, переходившее в заросли сосен и каштанов. Стоял легкий морозец, и на земле белели, мерцая искрами, островки инея. Ближе к деревьям можно было различить редкие фигуры путников. Дрожь волнения пробежала по спине Элинор. Что, если и ей воспользоваться преимуществами лунной ночи? Пэйн наверняка храпит, утопив свое разочарование в вине. Хватит ли у нее смелости путешествовать по горным тропам ночью? Главное, сможет ли она перехитрить зверя, сторожившего замок?

Дуновение холодного воздуха, скользнувшее по лодыжкам, заставило ее обернуться. Элинор издала удивленный возглас, увидев в дверях мужскую фигуру.

— Пэйн? Что тебе нужно?

— Я велел посадить Шебу на цепь этой ночью. Ты довольна?

— Да. Страшно даже подумать, что она бродит на свободе.

— Не хочешь ли прогуляться по двору?

— Нет. Я уже ложусь.

— Вот как? — Язык у него заплетался. Впервые после отъезда отца Пэйн напился.

Дрожь возбуждения пробрала Элинор. Наступил момент, которого она так долго ждала. В небе светит полная луна, а дикая кошка посажена на цепь. Вряд ли ей еще раз представится такой случай. Если только Пэйн не устраивает ей проверку. А вдруг он сообщил ей, что Шеба заперта, единственно для того, чтобы выманить из замка?

Пэйн прошел в комнату и притворил за собой дверь. Элинор напряженно замерла.

— Пэйн, я хотела бы поговорить с тобой о том, что произошло сегодня утром…

— А разве что-нибудь произошло? Я ничего не заметил.

— Перестань валять дурака! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. То, что я позволила обнять себя в конюшне, ничего не значит. Я нуждалась в утешении, а ты предложил его. Вот и все. Я по-прежнему остаюсь женой твоего отца.

— Проклятие! Неужели необходимо постоянно напоминать мне об этом гнусном факте? Ответь мне, добродетельная Элинор, помнила бы ты о своих обетах, если бы перед тобой стоял де Вер?

Молчание Элинор было достаточно красноречивым ответом.

— Я так и думал. Отец может сколько угодно обманываться насчет твоего любовника, но меня не проведешь.

— Ты ничего не знаешь, кроме сплетен, которые распространяют злые языки. А теперь прошу тебя, уже слишком поздно. Я хочу спать.

Пэйн потянулся к ее распущенным волосам:

— Боже, твои волосы похожи на золотую пряжу!

Погрузив пальцы в сверкающие локоны, он шагнул ближе, так что их тела соприкоснулись. Элинор уперлась ладонями в его грудь.

— Элинор, милая, — прошептал Пэйн, привлекая ее к себе. — Не бойся. В отличие от отца я умею ублажать женщин.

Он обнял ее. Запахи вина и гвоздики смешались в его дыхании, когда он прильнул к ее губам. Элинор сопротивлялась, но не так отчаянно, как следовало ожидать. Как ни странно, ей было приятно находиться в его объятиях. Горячая ванна, хмельной напиток и чувственный настрой, навеянный мыслями о Джордане, возбудили ее.

— Нет, Пэйн, пожалуйста, отпусти меня, — взмолилась Элинор, когда он покрыл поцелуями ее шею.

Распахнув халат, он скользнул рукой в теплое гнездышко из беличьего меха и нашел ее грудь. Лишь когда его ладонь обхватила пышную округлость и он издал стон блаженства, Элинор опомнилась.

— Нет!

— Я так долго мечтал об этом, — прошептал Пэйн. — Ах, Элинор, я не ошибся в своих ожиданиях. Не притворяйся.

— Я не притворяюсь! — выкрикнула Элинор, колотя его кулаками по спине.

Пэйн засмеялся:

— Ты могла бы найти гораздо лучшее применение своим рукам.

Он схватил ее руку и прижал к выпуклости, натянувшей его рейтузы. Содрогнувшись от отвращения, Элинор ощутила мощный отклик его тела на ее вынужденную ласку.

— Я не хочу! Убирайся! Оставь меня в покое! — выкрикнула она, отдернув руку.

— Забудь о ложной скромности. Нет ничего постыдного в том, чтобы отдаться страсти, — заверил ее Пэйн, прижав спиной к холодной стене. Он расставил ноги, и Элинор ощутила прилив возбуждения. Предательство собственного тела ужаснуло ее.