Наследники Вещего Олега. Годы золотой славы - Виктория Анатольевна Воронина Страница 5

Дочь полянского князя ревностно служила Лебединой Богине – Великой Матери Сва и ничего не желала знать кроме своего служения, призванного обеспечить благоволение богов ее соплеменникам. Много женихов искало руки знатной красавицы, и сватались к ней, но никого она не считала достойным себя, пока не повстречалась с тремя молодыми братьями-беглецами из рода балканских антов, бежавшими из византийского плена в земли полян. Старший, называвший себя Хвалибудом, еще в юности попал в рабство за долги к другому анту. Он был поразительно похож внешне на византийского правителя Фракии Хильбудия, защищающего рубежи византийской империи на Дунае от напора антов, и когда Хильбудий погиб в битве со славянами, анты решили выдать смелого и предприимчивого юношу за погибшего ромейского военачальника, рассчитывая в будущем завладеть всей Фракией. Однако первый полководец императора Юстиниана – армянин-евнух Нерсес распознал в Хвалибуде самозванца и доставил его в цепях в Константинополь на расправу. Младшие братья не оставили пленника в тюрьме, и помогли ему бежать от неизбежной казни. Запутывая следы, они поплыли на север, думая переждать в землях полян шумиху, вызванную их побегом и после вернуться на свою дунайскую родину. Но тут им встретилась Она – княжна Лыбедь, затмевающая своей красотой всех виденных ими ранее женщин. Предводительнице полян тоже приглянулись смелые и красивые анты, и она стала их женой. Обычно любовь к одной женщине навсегда ссорит мужчин, но супружество с Лыбедью сплотило братьев еще больше и дало им право называться полянскими князьями.

За любовными утехами Лыбедь, однако, не забывала о своем главном предназначении. Она повела своих мужей на кручи Днепра, где находилось главное святилище Матери Сва, и по ее велению они возвели город, который привел к процветанию племя полян. Покровительство Лебединой Богини отгоняло все невзгоды от соплеменников Лыбеди, делало их добродетельными и счастливыми. Лыбедь обещала такое же благоденствие Руси и свое покровительство русам, если они выберут Киев своей столицей и будут вести добродетельный образ жизни. Ее нежный певучий голос, чисто произносящий слова на языке древних гипербореев окончательно заворожил Олега, и он ответил призрачной красавице:

- Все сделаю так, как ты велишь, пресветлая княгиня, и от слова своего не отступлю.

- Наклони голову, Олег, - велела ему Лыбедь, и зачерпнула в озере горсть воды.

Вещий князь послушно склонил голову перед основательницей Киева, и она излила на него целый поток сверкающей серебряной струи. Олег почувствовал, будто он заново на свет родился, все его тело преисполнило чувство необычайной легкости, какой-то упоительной невесомости. Все человеческие немощи оставили его, и безграничная сила наполнила его тело.

Сделав свое дело, Лыбедь шевельнулась, высоко подняла голову и медленно двинулась вдоль берега озера. И вдруг, взмахнув широкими рукавами, словно крыльями, она сделала плавный прыжок и перенеслась на крохотную кочку, всю залитую солнцем. Его лучи насквозь просветили легкое белое платье призрачной служительницы Матери Сва, и Лыбедь, прощально улыбнувшись Вещему князю, растаяла в солнечном мареве.

Олег развернул коня на обратную дорогу и поехал в сторону Киева. Он добрался до реки и когда миновал излучину Днепра, Киев стал виден как на ладони. Прямо перед Вещим князем на бескрайных зареченских просторах раскинулась Старокиевская гора, застроенная ниже великокняжеского терема хоромами и усадьбами боярской и дружинной знати. Еще ниже по склонам жались друг к дружке тесные домики горожан с их двориками и огородами. За крепостной стеной, ближе к Днепру, виднелись торговые и ремесленные посады: Киселевка, Щекавица, Подол. Желтовато-серый дым, поднимающийся в той стороне над кузнями, пятнал чистоту голубого неба и застилал водную гладь Днепра. Гавань у Почайны была сплошь усеяна купеческими лодиями и заморскими кораблями, а большое торжище, раскинувшееся невдалеке от берега, чернело от разлившегося по нему людского моря. Высоко, чуть ли не до неба доставали верхушки богатых теремов избранного города полянских богов, нежило его ясное солнце как свое любимое дитя. Глаза Вещего Олега невольно увлажнились, - это был действительно его стольный Град! О славный красавец Киев, как не гордиться и не восхищаться тобой! Сердце радуется при виде твоего широкого приволья, душа парит в неизмеримой твоей высоте, воздвигнутой на днепровских кручах. Послужишь ты колыбелью русской славы, и объединишь в себе все племена словенские.

Олег направился к Торжищу, где его племянник Игорь принимал честь от вельможных и посадских людей. Князь проехал, не задерживаясь, мимо лавок, где торговали цветной парчой и шелком, привезенным из далеких Индии и Китая, Персии и Византии. Миновал он ряды с быстроногими кошками-гепардами и обученными охотничьими соколами. Не привлекло его внимание дразнящие обоняние острые восточные пряности, не задержался его взгляд на диковинные заморские раковины, голубоватые клинки из знаменитой русской харалужской стали и серебряные заздравные чаши, украшенные тонким, замысловатым узорочьем. Олег хотел поскорее встретиться с видными киевлянами, положить начало славным делам, в которых они сообща будут принимать участие, и заморские редкости оставляли его равнодушным.

Игорь Рюрикович возвышался над морем окружающих его людей, стоя на почетном помосте и сдержанно благодарил местных бояр и купцов за приносимые ими богатые дары. У его ног лежали и прибавлялись груды мехов, замысловато украшенное оружие, драгоценные украшения, бисер и янтарь. Гул в толпе усилился с появлением Вещего Олега, все наперебой начали кланяться и привечать княжеского дядьку-пестуна, который правил страной. Олег подъехал к помосту, ловко по-юношески соскочил с коня и встал рядом с племянником. Он поднял руку, и гул затих:

- Кияне, благодарю за ласковую встречу, - звучный голос Олега разносился далеко, до самых краев огромной торговой площади. – Желаю и я порадовать вас в свой черед, делаю град Киева своим стольным градом, и отныне великокняжеская резиденция будет постоянно находиться на Старокиевской горе. Все послы и гости заморские в первую очередь будут следовать к вам, и немалую выгоду вы с того будете иметь.

Киевлян охватило ликование: простой люд начал бросать в воздух свои шапки от радости, а бояре и купцы начали наперебой кланяться и благодарить Вещего за его милость.

- Не ошиблись мы, княже, когда обратились к русам за помощью, - громко и одобрительно заговорили они. – Возвысил ты наш город так, как мы мечтать об этом не могли.

- Да, будет Киев матерью городов русских, и накажу, чтобы все русские города почитали Киев, как почитают дети мать, давшую им жизнь, - подтвердил