Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн Страница 47

— Почему нет? Если тебе что-то нравится и ты упорно идешь к цели…

— Точно так же, как ты, например?

— Не думаю. Иногда я и правда испытываю в этом потребность, но разве это талант?

— Нет, потому что тебе это не нравится.

Ему казалось неправильным, что ей, обладавшей настоящим даром, не нравилось им пользоваться. Ее поразительная память, молниеносный удар, бойкий язык могли принести много пользы. Но, возможно, она и создана для таких, как он, бесталанных дилетантов, которым нравилось все?

— Я люблю доводить дела до конца, — Кассандра искоса посмотрела на него. — Кто такая Лили?

Это было неожиданно, и, опершись о рабочий стол, он заметил:

— Ага, кто-то уже насплетничал.

— Нет, о ней упомянула твоя сестра, пока на мне подгоняли ее платья, а я просто любопытна, вот и все.

— И тут же ухватилась за сплетню.

— Вовсе нет. Ты тоже в разговоре с Анджелесом упомянул Лили. А потом кто-то говорил о ней в Чичестере.

— А что именно?

— Леди Деверелл заметила, что, не будь я замужем, могла бы составить тебе достойную пару, как когда-то Лили, — Кассандра усмехнулась, покраснев до корней волос. — Полный конфуз. Если я произвожу впечатление достойной леди, значит мне совершенно не удалась роль миссис Бенедетти.

— И это тебя смущает?

— Конечно, — напряженно ответила Кассандра. — А еще мне стыдно из-за того, что леди Деверелл намекнула на твое общение с недостойными дамами.

— Не бери в голову.

— Так кто такая Лили? Помимо того, что это дочь лорда Деверелла, как ты сказал Анджелесу?

— Ты действительно хочешь знать детали? — костяшками пальцев Джордж постучал по шершавой деревянной крышке стола. — Ладно. Она была единственным ребенком моего крестного от первого брака, и нас помолвили, едва мне исполнился двадцать один год. Она умерла от лихорадки.

Кассандра стояла возле окна и теребила тяжелую штору, которую не закрывали, чтобы впускать солнечный свет.

— Ты ее любил?

— Любил? Не знаю, любовь ли это была. От нас ждали, что мы поженимся, и мы к этому привыкли, — Джордж нахмурился. — Она всегда была частью моей жизни — ты знаешь, что это означает, — поэтому когда перестала, это воспринималось как трагедия, как что-то неправильное.

Джордж помолчал, потом продолжил:

— Это знаешь на что похоже? Как если бы ты проснулся в доме, из которого вынесли всю мебель. Место тебе знакомо, но что-то не так, что-то неправильно, неудобно. Но ведь ко всему привыкаешь — в конце концов, привыкаешь и к этому.

Кассандра смотрела на него в полнейшем недоумении:

— Не хотелось бы, чтобы когда-нибудь меня полюбили настолько сильно, что сравнили с мебелью.

— С отсутствием мебели, — поправил ее Джордж. — Это всего лишь метафора. Неважно.

Она усмехнулась:

— Да я понимаю. Дело в том, что я никогда не любила в романтическом смысле, но пережила потерю дорогого мне человека.

Ее рука соскользнула в карман.

— Кого-то из родителей?

— Нет, я их не помню. Мать так и не оправилась после нашего с Чарлзом рождения и умерла, когда нам было по два года. Отец вроде бы время от времени появлялся, а после того, как мама умерла, ушел и не вернулся.

— Подонок!

Кассандра только пожала плечами:

— Теперь у него другая семья в Девоне. Мы воспользовались своими связями на Боу-стрит, собрали сведения о нем, но никогда не встречались и даже не думали о нем.

— Невозможно скучать по тому, кого не знаешь, ведь так? — сказал Джордж и тут же задумался, так ли уж он прав. Что, если у кого-то есть то, чего нет у тебя, а очень хочется это иметь? Что, если не хватает любви и поддержки, одна пустота?

Кассандра достала из кармана небольшой золотой футляр, тот самый, который у нее стащил воришка Джемми, нажала на защелку, открыла его и передала Джорджу:

— Это моя бабушка.

С миниатюрного портрета отличного качества на него смотрела молодая женщина в строгом одеянии со старомодной прической. У нее были глубокие дружелюбные глаза и упрямый подбородок, характерные для Бентонов.

— Красивая! — сказал Джордж.

— Не говори глупости: мы с ней похожи как две капли воды, — Кассандра забрала у него футлярчик и сунула в карман, прежде чем Джордж возмутился. — Она воспитала нас с Чарлзом, и нам обоим ее очень не хватает.

— Это же счастье, что у тебя был человек, который любил тебя и воспитывал. Мне даже завидно.

— Ты говоришь так, словно у тебя такого человека не было.

— И, да и нет. Родители меня любили — главное, чтобы я не слишком им мешал, — но моим воспитанием по-настоящему они не занимались. Мне пришлось постигать мир самостоятельно, самому решать, что хорошо, что плохо.

Пока Кассандра не заговорила о своей бабушке, Джордж даже не задумывался, любил ли кого-нибудь. Он никогда не думал, можно ли родственную привязанность к сестре и отстраненную почтительность к родителям назвать любовью. Чувство, которое он испытывал к Лили, светлое и теплое, казалось, существовало само по себе, но с ее смертью увяло. Возможно, оно было с самого начала обречено.

Вдруг с ним что-то не так и он просто не может полюбить сам и вызвать ни в ком любовь к себе — к себе, к человеку, а не к маркизу или наследнику?

Ему хотелось спросить Кассандру об этом, но ком встал в горле. Если она подтвердит, если не сможет, когда он чувствует…

Нет, об этом даже не стоит задумываться.

— Но мы собирались поговорить о моих опытах, — беспечно заметил Джордж. — В известной степени Лили имеет к ним отношение. У меня не осталось ни одного ее изображения, а лица быстро забываются. Вот я и подумал, что, может, удастся создать ее портрет, но у меня нет таланта к рисованию, как у художников, которых обожает отец. Надо было придумать что-то совершенно другое, — он уныло оглядел полки с химикатами и бумагой. — Только пока не достиг успеха.

— А вот эти кусочки льда, которые у тебя получились, — напомнила Касс. — Разве это ничто?

— Ты права, — согласился Джордж. — Это кое-что, но льдинки тают.

— Тогда попробуй что-нибудь еще.

— Я все время так и делаю.

Она стояла так близко от него, а он был бесконечно далек от ответов на свои вопросы.

Тряхнув головой, он продолжил разговор о своих опытах:

— Тем или иным способом я сумею получить отпечаток солнечного света на бумаге. Меня запутали все эти виды солей, в особенности серебра и железа, так как они меняют цвет с течением времени.

— Как ржавчина или патина.

— Совершенно верно. Пока испытывал реакцию разных субстанций, — впрочем, безуспешно, — я все время старался придумать название для этого