Робин Шоун - Любовник Страница 47

Щеки женщины зарделись. Неужели все французы настолько внимательны к дамам?

— Бекон с яйцами и тосты.

— Tres bien.

Будь то англичане или французы, слуги Майкла нисколько не отличались от ее собственных — такие же бесстрастные. Может быть, чуть симпатичнее. Но как смешно опасаться их неодобрения. Ведь приличную зарплату они ценят куда выше морали господ.

С языка готов был сорваться вопрос: сколько лет он провел в Англии — год, пять? Дворецкий тоже говорил с акцентом. Интересно, когда француз начинает изъясняться без акцента? Однако прежде чем Энн успела спросить, лакей повернулся и вышел. Она аккуратно открыла скрепленный печатью конверт.

«Дорогая мисс Эймс!

У меня не вызывает ни малейших сомнений, что вы меня не помните. Тем не менее я являлся близким другом ваших родителей. Они часто гостили у меня, пока нездоровье не приковало их в постели. Пожалуйста, примите мои соболезнования, какими бы они вам ни показались запоздалыми. Мое собственное здоровье слабеет и не позволяет выезжать из дома, иначе я бы засвидетельствовал вам сочувствие лично.

Я не решился бы даже на это письмо, однако суперинтендант полиции, который извещен о вашем пребывании в Лондоне, испрашивал у меня совета. И к тому же влекла меня дружба с вашими покойными родителями. С глубоким прискорбием сообщаю, что над могилой вашей матушки жестоко надругались. Не хочу расстраивать деталями, скажу одно — это дело недостойных людей. Ждем ваших распоряжений, после чего я готов предпринять все необходимые меры, чтобы ваша благословенная матушка вновь упокоилась с миром.

У. Стердж-Борн».

Энн вглядывалась в сделанную грубо отточенным пером подпись. Уильям Стердж-Борн был графом Грэнвиллом, Она ни разу его не видела, но родители отзывались о нем как о надежде и опоре обездоленных в этом мире. Когда сама Энн достигла достаточно зрелого возраста, мать была прикована к кровати, и их визиты к графу прекратились.

Энн оттолкнула тарелку, теперь запах бекона вызывал тошноту. Она содрогнулась при мысли, что могила матери осквернена.

Ее первой мыслью было связаться со своим адвокатом, но она и так знала, что он ей посоветует.

— Кофе или чай, мадемуазель?

Энн вскинула голову. Симпатичный лакей стоял рядом с ее стулом и терпеливо ждал. Энн почувствовала, что ее тошнит. Ей претила мысль, что она снова окажется в имении в Дувре, где все было пропитано горечью и смертью. Родители умерли десять месяцев назад. Когда же всему придет конец?

— Простите, вы что-то сказали? — Она едва шевелила пересохшими губами.

— Я спросил, мадемуазель, что вы желаете: чай или кофе? — Но его искристые глаза говорили совсем другое: долг или вожделение; телесные наслаждения или дочерние обязанности?

Однако выбора не было. Однажды она не сумела спасти мать. Этого больше не повторится.

— Пришлите ко мне Рауля.

Человек в ливрее поклонился:

— Как вам угодно, мадемуазель.

Как ей угодно!

За спиной звякнул металл. Солнечный луч согрел ей щеку. Энн перечитала письмо — архаичный стиль, чрезмерно прочувствованный. Написано пожилым человеком, который явно преувеличивал масштабы совершенного какими-нибудь подростками преступления. Ни к чему волноваться! Она приедет и обнаружит, что могила матери заляпана краской или захламлена.

Боль постепенно отпустила. Энн нашла в себе смелость предаться чувственным удовольствиям. Потом подвергнуться осмотру у гинеколога. Настало время вернуться домой и примириться с матерью. Договор с Майклом подписан. Нет нужды выбирать между тем или другим, хватит времени на все.

— Вы посылали за мной, мадемуазель? — Дворецкий стоял на пороге, заложив руки за спину.

Энн свернула письмо и решительно встала.

— Когда вернется месье д'Анж?

— Не могу сказать.

Зато Энн хорошо знала, сколько времени занимает дорога в экипаже в Дувр и обратно.

— Я хочу знать расписание поездов в Дувр.

— Tres bien. Я пошлю лакея на вокзал.

— Я никогда не ездила на поездах. — Энн нарушила этикет, который не позволял господам откровенничать со слугами. Но Энн и до этого нарушала приличия, которые гласили, что старым девам негоже связываться с мужчинами, чьей профессией стало ублажение дам. — Скажите, женщине безопасно ехать одной, без сопровождающего?

— Вполне, мадемуазель. Дувр всего в шестидесяти трех милях от Лондона — расстояние небольшое. Во многих вагонах есть женские купе. Я вас провожу, а в Дувре встретит возница или конюх.

Энн еще раз поступилась гордостью.

— Моя поездка не запланирована. Как вы считаете, на вокзале удастся нанять кеб?

Рауль смотрел в некую точку за ее спиной.

— Если позволите высказать мнение, я бы организовал транспорт еще до того, как сел на поезд в Лондоне. Женщине небезопасно бродить по вокзалам.

Дувр был портовым городом. И если не существовало стоянки кебов при вокзале, она находилась где-то поблизости.

— Придется рискнуть, — вздохнула Энн.

— Мадемуазель, вы можете дать телеграмму и приказать, чтобы вас встретили. Я позабочусь обо всем после вашего отъезда.

Какое простое решение! Имение родителей граничило с окраинами города. Конюх встретит ее с кабриолетом. В каком же вакууме она жила! Не только не знала иены на хлеб, но во всем зависела от слуг.

Хватит! Довольно!

— Превосходное решение. — Энн приветливо улыбнулась. — Мне нужны принадлежности для письма.

Если Мишель не вернется до ее отъезда, она оставит ему записку и объяснит, что обстоятельства сложились таким образом, что ей необходимо покинуть Лондон на день-два. Краска залила ее щеки. В Дувр невозможно возвращаться без корсета. Скоро все слуги узнают, что она неподобающе одета. И весь свет узнает о ее связи с Мишелем д'Анжем.

— Пришлите мне горничную помочь одеться.

Рауль поклонился, но она так и не заметила выражения его лица.

Глава 16

Дым и пар струились от запитых водой обгоревших стен спальни. Майкл опустил глаза на тело, съежившееся на ложе пепла и обнаженных пружин. Неузнаваемо. Ни малейшего намека на серебристую шевелюру и серебристые насмешливые глаза. Лицо и череп размозжены.

Майкл сражался бок о бок с пожарной командой, которая заливала пожар в доме Габриэля. А потом прокладывала путь в спальню. Слишком поздно.

Габриэль умер до того, как вспыхнул огонь.

Кончилось утро, прошел полдень. Битва была окончена.

Майкл дрожал и не понимал, почему ему холодно в то время, как стены продолжали дымиться от жара.

— Ухолите, сэр, здесь небезопасно. Того гляди, все рухнет. Пойдемте. — Майкл почувствовал, что его схватили за ворот. — Тут больше нечего делать.