Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь Страница 46

Трое молодых людей, пошедших с ним — совсем еще мальчик, юнкер Николенька Васильев, Павел Зубов, уже вскользь упомянутые ранее, были даже моложе Елизаветы. Лев Соловьев чуть старше, но тоже почти ребенок. Все они, как и Лиза неимоверно устали, поэтому и пошли на риск. Да, Никита с грустью оглядел компанию. Трое юнцов и беременная любимая женщина. С таким грузом будет непросто, ох как непросто пробраться незамеченными к своим под самым носом врага.

— Итак, господа, я надеюсь Вы понимаете в какой обстановке мы оказались. Так вот мы выступаем завтра на рассвете. Теперь необходима предельная осторожность. От отряда не отступать ни на шаг, мои распоряжения выполнять немедленно, не задавая вопросов. И главное, если нас все-таки схватят — наша цель, не соединение с Врангелем, а побег за границу, а Елизавета, это Вы должны запомнить намертво, никакая не княжна, а простая горничная, с нами оказалась, потому что попала в плен, моя любовница, всем все понятно?

Лиза естественно все слышала, и просто не смогла сдержаться:

— Но Никита, это же возмутительно, я — горничная и любовница!?…

— Прости, милая, но так нужно, не дай Бог, если узнают твое настоящее имя, я даже боюсь подумать об этом. Тебе придется смириться. И потом это же версия на самый крайний случай. Не будем думать о плохом. Все, господа офицеры, совет закончен, теперь спать, всем нужно хорошенько отдохнуть перед дорогой.

Поскольку в избе была всего одна горница, ночевать легли вместе. Елизавете отвели самое удобное место — лежанку на печке, офицеры устроились на придвинутых вплотную лавках, хозяева на полу.

Тихо потрескивала печка, из маленького оконца лился мягкий лунный свет. Несмотря на усталость, Лиза не могла заснуть, в голову лезли тревожные, грустные мысли. Тихо, чтобы никого не разбудить, она позвала мужа.

— Никита, мне страшно, я боюсь. Что с нами будет?

— Не волнуйся, Лизонька, мы выберемся, я обещаю тебе. — Молодой человек уже был рядом. Он деликатно оставил ее на ночь одну, боясь смутить. Но Лиза сама позвала, теперь он лежал рядом, осторожно обнимал. Девушку словно окутывал тонкий изысканный аромат. Это от мыла догадался он. «Да, французы несомненно знают в этом толк». Никита кротко поцеловал жену в лоб, уткнулся в волшебно пахнущие шелковистые волосы и провалился в тревожный сон.

И снова в путь

Елизавету разбудил нежный поцелуй и голос мужа.

— Милая, пора просыпаться.

Как уже! Да ведь она только заснула, не может быть! Девушка нехотя открыла глаза, потянулась, в комнате было еще темно, прохладно и так не хотелось расставаться с теплой постелью.

— Я не хочу еще так рано, а нельзя…

— Нельзя — в голосе Никиты прозвучали жесткие нотки — Я ничего не могу поделать, прости, но выйти нужно за темно. Честно говоря, мы и так проспали, уже почти шесть.

Что ж на войне как на войне, через пятнадцать минут Лиза была готова. Позавтракали на скорую руку, стали прощаться с гостеприимными хозяевами. Глядя на сгорбившуюся Марию Кузьминишну, Лиза не могла сдержать слез. Она и ее муж были так добры, собрали им в дорогу съестного, а у самих-то поди и не осталось почти ничего…

Елизавета сняла с груди ладанку с иконой Владимирской Божией Матери, протянула хозяйке. Еще вчера, когда они зашли в дом, сразу бросилась в глаза старенькая, закопченная от печки иконка в углу, рядом горела лампада. Зная отношение к религии новой власти, это было опасно, но видимо крестьянка была очень верующей женщиной.

— Это ладанку подарила мне перед смертью игуменья Варвара, настоятельница пустыни Марии Магдалины на Кубани, я там полгода киноваткой жила. Возьмите ее, мне больше нечего Вам дать.

— Да что Вы, барыня, не нужно, это долг наш ближнему помогать.

— Нет, возьмите, матушка Варвара говорила, что поможет мне этот образок, и помог. Возьмите, помолитесь, за нас, грешных, и за кровь невинно убиенных.

К горлу вдруг подкатил комок, Елизавету вспомнила родителей, вспомнила матушку настоятельницу, Господи, сколько же еще таких же мучеников погибло, и за что?

— Никита, дай мне еще несколько минут, я помолиться хочу.

Молодой человек не посмел возразить, в глазах жены было столько боли и отчаяния. Она упала на колени пред лампадой, губы страстно зашептали молитву. Никита вспомнил вдруг как увидел ее тогда около монастыря, как… Да что там говорить, не приведи Бог пережить то, что выпало на долю этой девочки. Он тихо вышел, чтобы не мешать ей. Елизавета молилась истово, горячо, из глаз текли слезы, а она даже не замечала…

Наконец, словно опомнившись, поняла, что ее все давно ждут, еще раз поблагодарила хозяев, обняла пожилую женщину, вложила в ее руку ладанку.

— Помолитесь за нас, Марья Кузьминишна, голубушка.

— Храни Вас, Господь.

Ну вот и все попрощались, и снова в путь, а что там, один Бог знает. Страшно, но на душе после молитвы стало легче, и даже слабенький лучик надежды загорелся в душе.

Шли молча, говорить не хотелось. Никита с опаской поглядывал на жену, как она не устала ли, не плохо ли… Но нет, вроде бы все в порядке. Отдых вернул девушке силы. Она даже улыбалась. «Ну и славно», — думал Никита: «едой мы пока обеспечены, небо чистое, осталось немного, только бы ей снова не стало плохо, но видимо отдых пошел на пользу».

Вечером на выходе из леса расположились на ночлег, впереди лежала огромная необозримая равнина — южные крымские степи, — «Завтра мы будем как на ладони…Ладно не будем о грустном» — Никита заставил себя улыбнуться.

Тихо поужинали, костер разводить побоялись. Для ночлега соорудили импровизированную постель из опавших листьев. Елизавета уснула мгновенно, мужчины менялись, поочередно дежуря. Утро принесло холод и первые заморозки. Лиза безумно замерзла, волей-неволей пришлось разводить костер. Согрелись, доели остатки съестного, и опять дорога.

— Я надеюсь, Вы все помните, господа…Лизонька, тебя это тоже касается, ни в коем случае не выдавай своего настоящего имени.

— Да, я поняла, хотя это так унизительно. Но сейчас не стоит об этом думать.

— Ты умница, душа моя. Да, неплохо бы и нам переодеться, было бы вовсе недурно избавиться от военной формы.

— Может стоит для этого зайти в ближайшую деревню? — подал голос Зубков.

— Возможно, я подумаю об этом.

Однако подумать Никите не пришлось. Все произошло с невероятной быстротой. Не успели они отойти от места своего ночлега и километра, как из леса с диким гиканьем и воплями: «Окружай! Брать живыми!» — выскочил красный казачий отряд человек в двадцать.

— Ну вот и все, господа, мы окружены, бежать некуда. Это конец — последние слова Никита прошептал уже про себя. Сердце сжалось от дикого страха за Елизавету, что теперь будет, Господи какая мука. Он готов был умереть тысячу раз, только, чтобы не подвергать опасности ее…