Шерил Сойер - Бунтарка. Берег страсти Страница 43

Онорина оцепенела и без сил откинулась на спинку кресла.

— Думаю, что это тебя не расстроит, ведь граф все еще не дал согласия на его брак с Вивиан?

Онорина кивнула, уже жалея о том, что вообще затеяла этот сложный разговор. А ее подруга продолжала:

— К тому же я не убеждена, что сейчас можно говорить о большой разнице между бароном де Ронсеем и твоим племянником. Если бы он оказался опекуном Луизы, вряд ли я бы проявила такую терпимость, как ты, к его связям. Когда граф приехал в Париж, я считала его в высшей мере подходящей партией — у него отличная карьера, хорошее имя, состояние, к тому же он один из самых привлекательных мужчин в городе. Но пока его часто видят в обществе Джины Фарруччи, ни одна женщина благородного происхождения не станет знакомить его со своей дочерью. Ты говоришь мне, что он и не думает о браке. Я бы сказала — тем лучше!

Онорина побледнела перед таким натиском, затем оправилась и сказала:

— Надеюсь, эту связь вы с Луизой не обсуждали? Заверяю тебя, я оберегаю Вивиан, чтобы до нее даже шепот об этом не долетел.

— Нет. Разумеется, нет. К тому же Луиза сказала бы мне, если бы что-либо услышала об этом. Я с удовлетворением могу сказать, что как мать и дочь мы живем в полном согласии. Она рассказывает мне обо всем.

Луиза играла на арфе. В ожидании сегодняшнего визита она хорошо потренировалась на этом инструменте. Однако была явно задета, обнаружив, что почти в то же мгновение, когда она начала играть, Вивиан увела Виктора в противоположный конец музыкальной комнаты и вполголоса завела разговор, который с каждой минутой становился явно оживленнее. Луиза не могла ничего расслышать, но спустя время заподозрила, что они ссорятся, и, вздохнув с облегчением, полностью отдалась музыке.

— Виктор, почему ты мне ничего не сказал о Бомарше? Я никогда не оказывалась в столь глупом положении, это было просто ужасно!

— Для тебя было лучше ничего не знать об этих поставках.

— Ты хочешь сказать, что я не умею хранить секреты?

— Нет. Конечно, нет. Просто необходима строгая конспирация.

Она набросилась на него:

— Раз ты об этом знал, я делаю вывод, что ты связан с этими поставками. Каким образом?

— Я… доставил записку от Лафайета Калбу, когда тот находился на борту одного из кораблей Бомарше в Гавре. Ты не представляешь, как много денег из своего состояния маркиз тратит на это предприятие.

— Да, я начинаю думать, что ни о чем ничего не знаю. К тому же мне пришлось отказаться от возможности быть полезной мистеру Дину.

— Он говорил мне, что ты посоветовала ему больше не проводить встреч в каретном сарае. Почему?

Вивиан пожала плечами:

— Я чувствую, что поступаю неправильно, скрывая их от тети, поэтому и попросила его больше не приходить. — Она вздохнула. — Я решила: мне надо внести настоящий, весомый вклад в наше дело. Я продам часть своих драгоценностей, чтобы раздобыть деньги.

Виктор быстро пожал ее руку:

— Это слишком щедро. Стоит ли отказывать себе в средствах в нынешнем положении?

— Тебе хорошо говорить о моем положении. Жаль, что я не мужчина и не могу свободно решить, как строить свою жизнь. Я завидую волонтерам. Сколько их сейчас?

— Нас более десяти.

— Нас? — с трудом выдавила из себя Вивиан и с ужасом уставилась на него.

Он поторопился сказать:

— Да, я еду в Америку. Ты узнала об этом самой первой, поскольку я еще не сказал Лафайету, что принял его предложение. Ему придется ссудить деньги на наше путешествие — большинство из нас отправляются туда, не сказав своим семьям ни слова и не получив на то согласия. Конечно, потом я верну ему деньги с процентами.

— О боже, почему же я об этом не знала?

— Вивиан, я не сомневался, что ты поймешь, — в отличие от других женщин, ты вкладываешь в столь великие дела все свое сердце и ум. — Избегая ее горестного взгляда, он уныло продолжил: — И думать не хочется, что почувствует мама, когда получит мое прощальное письмо, но нельзя допустить, чтобы подобные соображения удерживали меня. Она согласилась с отцом, когда тот вместо того чтобы поступить в военное училище пытался уговорить меня изучать право. Оба расстроились, когда я отказался, но ты ведь знаешь меня — какой из меня студент? Так что родители вместе сделали все возможное, чтобы подготовить меня к праздной и бессмысленной жизни, а я этого терпеть не могу. По правде говоря, я отравляюсь в Америку, наверное, не столько ради славы, сколько ради того, чтобы заняться нужным делом. Я так и скажу им. Надеюсь, ты-то хотя бы понимаешь меня?

Девушка еле сдерживала дрожь.

— Не могу поверить этому! И ты вот просто так говоришь мне, что уезжаешь? Будто я приду в восторг, узнав, что, возможно, ты никогда не вернешься!

— Мы столько месяцев говорили об этом, строили планы, делились своими мечтами — я думал, что ты обрадуешься.

— Обрадуюсь! Чему мне радоваться? Доведенная до нищеты, лишенная собственного дома и подчиненная мужчине, которого всего лишь несколько месяцев назад я совершенно не знала! Когда ты уедешь, ручаюсь, мое положение изменится к худшему, ибо тогда я уже не смогу обратиться к тебе за помощью. Однажды ты обещал спасти меня. Теперь ты хочешь спасти континенталов. Они разбиты и живут лагерями в дикой местности и после поражения не могут подняться на ноги. Их вот-вот совсем раздавят. Думаешь, Лафайет со своей кучкой волонтеров сможет спасти их?

— Странно слышать от тебя такие слова! Они воюют за свободу. Я думал, ты знаешь, почему я больше всего хочу сражаться рядом с ними. Почему ты сердишься?

— Я просто подавлена и обижена. Меня не утешают разговоры о том, что я не такая, как другие женщины. Могу сказать тебе, что я ничем не отличаюсь от них. Может, твои чувства ко мне изменились и ты делаешь вид, будто и я к тебе равнодушна?

— Боже, и это все? — Виктор снова взял ее руку. — Конечно, мне будет не хватать тебя. Больно даже представить это, тем более если ты считаешь, будто я тебя бросаю. Конечно, я хочу, чтобы мы были вместе. О, если бы ты тоже могла поехать в Америку! Вивиан, я еду один, но это означает, что нас с тобой разделит лишь расстояние; во всем остальном мы останемся прежними. Ты самое близкое мне существо в мире, какие бы преграды временно ни возникли между нами.

Девушка убрала свою руку и на мгновение задумалась, затем сдержанно сказала:

— В своих мечтах о свободе мы были столь похожи, что я по ошибке приняла тебя за своего партнера, за вторую половину души, которая сражалась за правое дело и пыталась возвыситься над мелочами нашей жизни. Но все это время ты думал обо мне гораздо меньше, чем я о тебе, ибо огорошил меня этой новостью, хорошо все подготовив и ничего не сказав мне до сегодняшнего дня. И ты смотришь на нашу разлуку без малейшего сожаления! — Она взглянула ему прямо в глаза. — Не стану упрекать тебя за то, что ты отправляешься в Америку, поскольку понимаю твое стремление и разделяю его.