Ева Наду - И пусть их будет много Страница 37

Он подошел к ней, присел на край кровати. Проговорил спокойно, но жестко:

— Послушайте меня, дорогая. Не вздумайте сделать эти ваши игры — системой. Поверьте мне, каждая из подобных ваших выходок, в конечном счете, будет портить вам жизнь.

— Вы мне угрожаете? — она вскинула брови.

— Нет. — Он улыбнулся открыто. — Я, напротив, предлагаю вам дружбу. Когда вы повзрослеете, вы поймете, что друг всегда, при любом раскладе, лучше врага, а мужчина, умеющий сдерживать свои рефлексы, интереснее необузданного, пылкого юнца — как бы привлекательно и гордо ни звучало это слово "необузданный". Просто поверьте теперь мне.

Мориньер поднялся.

— И сделайте так, моя дорогая, чтобы я с этих пор имел возможность ночевать в своей постели. Иначе вам для ваших развлечений придется искать другое место.

В Лувре ничто не остается незамеченным.

Это, правда, не означает, что все, о чем тут говорят, на самом деле, случалось именно в том виде, в котором оно переносилось из уст в уста. Многое, трансформируясь от одного рассказчика к другому, приобретало, в конечном итоге, совершенно неузнаваемый вид. Этот процесс нельзя было прервать и невозможно — контролировать.

Людовик знал это свойство разносящихся по дворцу сплетен, поэтому, оставшись, наконец, с Мориньером наедине, он задал ему свой вопрос.

— Дорогой мой граф, что такое вы вчера сотворили, что весь Лувр сегодня только о вас и говорит?

Король был удивлен.

Двор то и дело сотрясают разные скандалы. Но никогда раньше они не касались сурового Мориньера.

— Чем же вы так досадили маркизе де Монтеспан, что она уверяет, будто вы являетесь активным сторонником любви по-итальянски?

— Маркиза — очаровательная женщина, — Мориньер улыбнулся, и ничто не указывало теперь на его истинное отношение к этому разговору. — А разве можно быть уверенным, что знаешь, чем занята головка очаровательной женщины?

— Ну, тогда расскажите мне о двух прелестницах, что с таким визгом выпорхнули вчера из вашей постели, — сидя в высоком кресле, король легкомысленно покачивал ногой. — Говорят, не было человека, который не услышал бы их криков.

Мориньер ухмыльнулся — еще как был. Занятый маркизой, он сам не слышал практически ничего. Так, какой-то шум за дверями. Но он может себе представить.

Король опустил руку в вазу с фруктами и принялся шарить в ней, стараясь наощупь выбрать что-нибудь повкуснее. У него было замечательное настроение. И он хотел развлечься.

Мориньер помолчал минуту-другую, потом устремил взгляд на короля.

— Да, ваше величество, вчера был веселый вечер. Когда в конце дня я вернулся к себе, в спальне меня ожидал приятный сюрприз.

Он усмехнулся, представляя, как две перепуганные обнаженные девицы неслись посреди ночи сломя голову по коридору. Отвергнув чернокожих братьев-близнецов, привезенных им однажды из Андалузии, глупышки отказались от такого наслаждения! Молодые, сильные, сложением не уступавшие Гераклу, юноши были готовы к подвигам. Судя по тому, с какой радостью близнецы приняли необременительное предложение своего господина, девушек ждала прекрасная ночь. Если бы не их пугливость…

— Маркиза де Монтеспан, сир, проявила удивительную заботу, прислав мне в постель двух очаровательных девиц, которые, по ее мнению, должны были согреть мою постель. Девушки, мне показалось, были чрезвычайно довольны этим. Но я вчера совершенно не способен был соответствовать их притязаниям, так как сам чувствовал себя разбитым и мечтал лишь упасть в постель и уснуть. Чтобы не разочаровать бедняжек, я предложил им взамен каждой по брату-близнецу. К слову сказать, ваше величество, я не ожидал такой бурной их реакции, — он озорно улыбнулся, — ибо в моих андалузцах нет ничего страшного. Напротив, они являют собой образец мужественности и приятного обхождения.

Король засмеялся. Он позволяет себе смеяться нечасто и только в обществе тех, к кому особенно благоволит. Чаще он хранит вид величавый, так как считает: образ короля должен сохраниться в веках, как образ величественный и справедливый.

Но сейчас он смеялся.

— Дорогой мой, вас нужно женить. Своим холостяцким положением вы не даете спокойно спать многим молодым дамам. Я готов подобрать вам среди здешних красавиц вполне сносную жену.

— Нет, ваше величество, только не это! — посерьезнел Мориньер. — Мое сердце занято, сир. Не разбивайте его приказом, которого я, испытывающий к вашему величеству чувство бесконечного уважения и любви, не смогу не исполнить.

Король положил выловленный фрукт обратно в вазу. На мгновение он погрустнел.

Образы прошлого являются ему до сих пор. Крошка Манчини была так очаровательна. И если бы не вмешательство кардинала, то, кто знает, как сложилась бы его, Людовика, жизнь?

— Успокойтесь, мой бедный граф. Я не разобью вашего сердца, — сказал милостиво. Помолчав минуту, продолжил. — Отчего тогда вы не представите свою избранницу вашему королю? Мы приняли бы ее со всей благосклонностью. Женщина, которая сумела завладеть сердцем такого неприступного мужчины, стоит нашей любви.

— Конечно, ваше величество, — ответил Мориньер. — Однажды я сделаю это. Непременно.

Поклонился, приготовился уйти.

Король остановил его.

— Кстати, граф… не кажется ли вам, что Атенаис де Монтеспан — весьма миловидна?

— Да, сир. Она обольстительна.

Король кивнул удовлетворенно. Заметив, что Мориньер медлит, спросил:

— Вы хотели сказать что-то еще?

— Да, сир. Позвольте мне покинуть двор на несколько дней.

— Несколько дней?

— Возможно, мне потребуется неделя… дней десять, может быть.

Король, только что сосредоточенно обрывающий лепестки цветов, стоящих в огромной вазе, в удивлении обернулся.

— Десять дней??

Помолчал некоторое время. Потом тихо сказал:

— Поезжайте.

Глава 16. Дела личные

Мориньер гнал коня по хорошо известному ему уже пути. Париж-Орлеан-Шатору-Лимож… Конечный пункт — Тулуза.

Он сказал Людовику — дней десять. На деле ему нужно было больше. Мориньер понимал, что может не успеть вернуться к обещанному сроку. Но просить у короля больше времени на дела личные — не решился. А откладывать задуманного он не хотел.

Так уж вышло, что это стало его личным делом.

Мориньер вспомнил день, с которого это "личное" началось.

Ему тогда было лет десять… или одиннадцать? Он только недавно прибыл ко двору. И почти сразу был одарен привязанностью малолетнего короля, а вместе с ней получил и уверенность в себе и определенную, весьма значительную, свободу действий.