Жан Марат - Похождения молодого графа Потовского (сердечный роман) Страница 31

Едва я достиг девятнадцати лет, как умерла моя мать. Отец последовал за ней вскоре. Так как они оставили мне большое наследство, то мне нетрудно было утешиться в их потере.

Сначала я, согласно чудесному обычаю, устроил особнячок и завел хорошенькую любовницу; затем очертя голову, пустился во все тяжкие.

В качестве друзей у меня было несколько молодых людей, выше меня по рождению; они осыпали меня ласками и заботливо предоставили мне право платить за их удовольствия.

Так как мой опекун не обладал любезностью с достаточною расточительностью снабжать средствами своего щедрого питомца, то я был скоро вынужден обратиться к известным способам избегать временных затруднений и к несчастью встретил лишь почти полное отсутствие препятствий в преждевременном пользовании моим состоянием. Я прибег к ростовщикам; они открыли мне свои кошельки, вы можете думать на каких условиях; но этим конечно я тогда не затруднялся.

Пришло время гасить мои обязательства. Состояние от этого пострадало, но вместо того, чтобы раскрыть глаза и повернуть назад, я приложил все старание расточить его совершенно. Чтобы скорее это сделать, я оставил провинцию и обосновался в столице.

Мне внушили, как правило, что почет связан с пышностью, и что для успеха в свете и особенно у прекрасных созданий, надо держаться на известной ноге. У меня был поэтому великолепно обставленный дом, богато одетые слуги, блестящий экипаж, и я держал открытый стол.

Вскоре толпой поспешили ко мне друзья; они меня никогда не видали, но они были привлечены моими достоинствами. С ними я обегал балы, игорные места, участвовал в увеселительных прогулках.

В конце шести лет я заметил расстройство моих дел, но так как разориться унизительно, то я закусил удила, не захотел ничем поступиться в моем пышном образе жизни и продолжил жить, как жил. Наконец, с помощью безмерной роскоши, женщин, игры и тысячи безумных трат, я разорялся бесповоротно.

Так как мне невозможно было более скрывать от моих друзей гибель моего состояния, я сознался в этом

Тем из них, которые всегда свидетельствовали мне наибольшую привязанность; я верил, что могу рассчитывать во всем на предлагавших мне ранее все, но я не замедлил увидеть, чего я должен от них ожидать.

Ласкаемый этими паразитами, пока мне улыбалось счастье, я увидел, как они все разом удалились, как скоро они поворотили ко мне спину. Они стали избегать меня при встречах, или удостаивать подходить ко мне только за тем, чтобы в лживых изъявлениях жалости, или шутках поиздеваться над моей нищетой.

Хотя я, очертя голову, предавался ранее всем излишествам молодости, но отдавался им скорее с внешней стороны, чем по внутреннему влечению. Шумные развлечение только дурманили меня не забавляя. Мой ум был испорчен, но сердце не было развращено. Среди вихря светской жизни я по временам уходил в себя и размышлял о суетности моих наслаждений: вообще я не чувствовал себя счастливым.

Однако из боязни быть смешным, я продолжал как начал: старался себя одурманить и старательно поддерживал этот дурман: малейший проблеск сознательности был бы мне слишком мучителен.

Когда я увидел себя вынужденным отказаться от этого рода жизни, я почувствовал, что страдает несколько мое самолюбие, но что сердце спокойно по-прежнему. Я более негодовал на поведение моих друзей, чем сознавал себя приниженным моими несчастиями. В таких чертах вырисовался моим глазам этот мир, увлекший меня так сильно? Я проклинал его блистательную лживость.

Вызвав в памяти прошлое, я вспомнил о старинном друге семьи, единственном, что у меня остался, постоянные усилия которого вырвать меня из моей неправильной жизни, вели только к охлаждению между нами. Я очень желал его повидать, но не осмеливался сначала показаться ему. Наконец, я превозмог себя.

«Я разорен, — сказал я, — подходя к нему, но я гораздо менее огорчен моим несчастием, чем обстоятельством, что так долго отвергал ваши мудрые предупреждения. Удостойте направить меня на путь, я прошу у вас совета; будьте уверены в моем послушании».

Я изложил ему состояние моих дел.

— Откажитесь, — сказал он мне с печалью на челе, — откажитесь от легкомысленных и безумных привычек, которые держали вас, как в чарах в молодые годы. Перестаньте из удовольствия делать занятие. Остатки вашего наследства обратите в небольшой капитал вернитесь в провинцию, займите положение вашего отца и постарайтесь настойчивостью вернуть то, что вы потеряли от ваших причуд.

Эти слова произвели на меня впечатление. Я чувствовал всю мудрость этого совета, но не мог решиться последовать ему вполне. Я был сильно расположен оставить столицу и приняться за дело, но город, где я ослеплял всех своею роскошью, возмутил всех своим высокомерием, город, в котором говорили только о моих безумствах и моем несчастии, заставил бы меня возненавидеть самое жизнь.

Я составил поэтому план обратить в мелкий товар немногое, что у меня осталось, и затем отправиться, если можно, скрыть мой стыд и попытать счастье в другом полушарии. Я сообщил об этом плане моему старому другу; он казался изумленным, указал мне на опасности и сделал все, чтобы побудить меня отказаться от моего намерения. Но я менее боялся подводных камней, чем насмешливого смеха моих сограждан.

Я слушался только своего влечение и, сделав некоторые приготовления, отправился в Брест, где сел на корабль, направлявшийся в торговые города Леванта.

На судне я познакомился с человеком, которого нрав пришелся мне по душе. Я, по-видимому, ему также очень понравился. Мы часто бывали вместе, и скоро между нами установились доверчивые отношение.

Однажды, когда я повествовал ему о моих безумствах, я заметил, что он внимательно смотрит на меня; когда же я дошел до рассказа о перемене со мною, он, казалось, растрогался.

— История моей жизни, -— сказал он, — очень походить на вашу.

Он в свою очередь рассказал мне свои приключение. С тех пор мы сдружились сильнее, и он самым недвусмысленным образом обнаруживал свое ко мне расположение.

В продолжение путешествие мы долго пользовались попутными ветрами, но затем произошла перемена.

Когда мы были на высоте Сардинии, поднялась ужасная буря, нас погнало на всех парусах к варварийским берегам, и затем мгновенно нас окутала глубокая тьма. Вскоре вдали мы заметили при блеске молнии берега.

Мы лавировали всю ночь.

На утро ветер задул с еще большею яростью, паруса разорвались, и корабль разбился о скалу.

Каждый старался спастись на обломках. Мы были недалеко от суши, но море было очень бурно.