Жюли Галан - Неукротимая герцогиня Страница 27

Да и прадед, пожалуй. Они тут еще со времен Черного Принца осели. Но держатся особняком, жен себе в Англии берут и ту свою родню не забывают. Помню, покойница Мэри, Жакова жена, пятнадцать лет тут прожила, а говорить толком не научилась – все будто рот у ней кашей забит. А боятся Жака недаром: он и не скрывает, ирод, что всякую нечисть в своем ремесле использует. Знает, греховодник старый, что искуснее его нету мастера, хоть в Бордо съезди. Так что никто о его колдуновских замашках святой церкви не доносит. Кузнечество ведь и так дело темное, а у Кривой Ноги покровители больно высокие – почитай, всей Гиени оружие и доспехи делает. Да и в церковь ходит – исправней некуда! С кюре они вообще дружки не разлей вода. Вместе кузнецовое вино по вечерам тянут. Так что это не деревенскую кумушку ведьмой объявить, как в позапрошлом годе. Слышала, небось?

– А почему он Кривая Нога? – спросила Жаккетта.

– В молодости на выучку в Испанию шатался. В Толедо или еще куда. У мавров, говорят, три года сидел – там-то ему ногу и подрубили. Вот и пошло: Кривая Нога да Кривая Нога… Любит Жак людей пугать. Как начнет про всяких бесов рассказывать, какие в его роще живут и ему прислуживают, так хоть уши затыкай и беги куда подале. Потому-то без дела к нему в кузницу и калачом не заманишь. Управляющий, вон, какую обузу на тебя свалил и рад-радешенек. А ты не бойся. Крестик в руке зажми – Пречистая Дева в обиду не даст. Гляди-ка, вынимать пора!

Румяные золотистые булочки остывали на столе, заполняя дразнящим душу запахом всю кухню. Опять крепко – накрепко закрыв дверь, Жаккетта с тетушкой Франсуазой с наслаждением угостились парой булочек за счет кузнеца.

– Ты там своего итальянца поспрошай, пусть он мне амулет хороший для Аньес подыщет! – наказала тетушка Франсуаза, смахнув крошки с фартука в ладонь и отправив их в рот. – Горемыки вы мои… Почитай, все, кто поедет, вернутся вскорости, только вы с Аньес при госпоже Жанне останетесь. Она за тряпками, ты за волосами смотреть. Так и будете, как ниточка с иголочкой!

Кузница Кривой Ноги стояла совсем недалеко от замка, в густой дубовой рощице. «Странно, – думала Жаккетта, пробираясь по узкой тропинке. – Другие кузни на дорогах ставят, на перекрестках. Чтобы люди мимо не прошли. А этот как будто нарочно от людей хоронится!»

Подходя ближе к кузнице, она сморщилась: в нос ударил едкий, очень неприятный запах.

Кузнец, нестарый еще, но уже весьма потрепанный годами сутулый мужчина с тяжелым взглядом и громадными узловатыми руками, ждал ее на тропке, буравя исподлобья блекло-карими газами.

«Святая Агнесса, спаси и сохрани! – заранее взмолилась Жаккетта. – Не дай в обиду, от мессира Марчело-то еле живая хожу!»

– Булочки принесла? – глухим голосом спросил кузнец. – Что так поздно?

– Только спеклись, господин Жак. А чего это тут воняет? – с ходу задала Жаккетта интересующий ее вопрос.

– Сейчас узнаешь. Пошли!

Хромая на кривую ногу, кузнец направился в обход кузницы на зады своего «хуторка».

Там, среди могучих дубов, стоял большой низкий мрачный сарай.

Под деревьями было прохладно, и Жаккетта с удовольствием бы скинула башмаки и босиком пошлепала по прошлогодней листве. Но в противовес красоте рощи мерзкий запах становился все сильней и сильней, даже глаза стало пощипывать от такой вони.

– Заходи.

Кузнец отворил ветхую дверь сарая, и волна смрада чуть не опрокинула Жаккетту с ног.

Отрицательно замотав головой, она, вся сморщившись, схватила конец фартука и зажала им нос. Чуть-чуть полегчало.

– Да не бойся ты, дура деревенская! – глухо захохотал Кривая Нога и закашлялся. – Это мой домашний дьявол смердит. Он мне по хозяйству помогает, приказы мои исполняет. Я его крепко держу, не выскочит. Пошли!

Схватив за плетеную ручку, он втащил упирающуюся Жаккетту вместе с корзиной в сарай.

Когда глаза привыкли к полумраку, Жаккетта с ужасом различила в глубине сарая черного клочкастого козла в железной клетке. Клетка была приподнята над землей на опорах, а под ее мелкосетчатым полом стоял большой чан, откуда и воняло так невыносимо. Рядом с клеткой на помосте лежала куча папоротника, которую козел, просунув точеную морду сквозь прутья, лениво жевал.

Увидев непрошеных гостей, он презрительно осмотрел их янтарными глазами. Коротко, но противно мемекнул и, потеряв к ним всякий интерес, решил справить малую нужду. Пенистая струя полилась сквозь сетку прямо в чан.

– Поняла, дуреха? Вот он, мой помощничек. Хорош? А теперь сюда глянь! – Кривая Нога ткнул пальцем в другой угол.

Жаккетта развернулась и, заметив еще одну клетку с кем-то живым и темным, завизжала во весь голос и, выпустив корзину, сломя голову понеслась к выходу.

Цепкая железная лапа кузнеца безо всяких видимых усилии поймала ее за юбку, вторая впилась в плечо и вернула на прежнее место.

– Пусти, ирод! – визжала Жаккетта. – Набил чертями весь сарай, колдун проклятый!!!

– Говорю же, не бойся, клуша толстомясая! Это не черт, а человек!

Жаккетта недоверчиво глянула в страшный угол.

Действительно, из тесной клетки на нее уставились большие вылупленные глаза с яркими белыми белками. Постепенно она различила отдельные части тела: голову, руки, ноги – и разобрала, что в крохотную узкую клетку втиснут чернокожий человек. Клетка же для него настолько мала, что незнакомец может в ней только лежать почти не шевелясь.

– Вот этому булочки носить будешь. Принесешь, корзину рядом ставь, вон, где кувшин с водой, чтобы он дотянуться смог и свободна. Поняла? – Убедившись, что девушка больше не вырывается, кузнец отпустил ее.

– Да!!!

Жаккетта подняла уроненную корзинку, поставила ее вплотную к клетке и со всех ног кинулась к выходу.

Позади опять раздался переходящий в кашель глухой смех кузнеца.

– Господи, пресвятые угодники! – бормотала Жаккетта на бегу, несясь подальше от сарая. – Свихнуться можно! Козлы, черные люди, все в клетках, вонища адская! Нипочем больше не пойду, пусть запорют!

Ей казалось, что она от пяток до макушки насквозь пропиталась вонью сарая.

«Так в замок идти нельзя!» – решила Жаккетта, остановилась и огляделась.

Оказалось, что она побежала не по той тропинке и теперь находится в незнакомом месте. В глубине рощи бил родничок и, спеша к опушке, превращался в небольшую речку. Найдя подходящий омуток, Жаккетта скинула с себя всю одежду и принялась яростно ее полоскать в проточной воде. Потом, разложив на солнечном пригорке платье, рубашку и фартук для просушки, с наслаждением погрузилась сама в холодную воду.

Несколько раз окунувшись с головой, Жаккётта, стоя по грудь в воде, перекинула копну волос на лицо и принялась яростно тереть их, чтобы противный запах начисто смылся.