Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн Страница 21

— Мне еще никогда никто не говорил комплиментов.

— Надо признать, сестра знает, что делает. У нее весьма оригинальная трактовка комплиментов: «милая» означает «приличного вида», а «изысканная» — «образованная».

— Весьма любопытно, — заметила Кассандра. — Могли бы и не объяснять, позволив мне насладиться прекрасными словами.

«Значит, это никакой не комплимент, а просто вежливость, как, например, его рука, лежащая у нее на талии, и другая, что сжимает пальцы».

— Тогда что означает «простая»? — пошла до конца Касс.

Рука Джорджа на ее талии напряглась.

— Это означает, что вы не дадите мне ничего забыть, ведь так?

Она наклонила голову, довольная ответом:

— Вы и не забудете, верно?

— Нет. Нет, я не забуду ничего из того, что говорил вам. К несчастью.

Касс смягчилась:

— Вам не нужно ничего держать в памяти: я сама запоминаю то, что обо мне говорят. На всякий случай, — она сделала поворот, но, к сожалению, не вовремя. — Извините. В следующий раз приходите в «Кабанью голову», и мы спляшем под волынку.

— Вы сразу пожалеете, что пригласили меня. Я начну обнимать вас на глазах у ваших приятелей.

— Переход на другую сторону — это честная игра.

Он вел ее, она подчинялась. Следующий поворот Кассандра сделала вовремя. Голова у нее кружилась.

— Прежде чем мы уйдем отсюда, покажите мне Джерри и Кавендера, если они здесь. Мне хочется испробовать на них мою следовательскую магию.

* * *

Время скорее приближалось к рассвету, чем оставалось вблизи полуночи, когда они вернулись в особняк Ардморов. Джордж распрощался с Кассандрой, когда они поднялись на третий этаж; она направилась к себе в спальню, а он — в лабораторию.

Засветив одну лампу с янтарным фильтром, чтобы разогнать тьму, Джордж вгляделся в лист бумаги, который поместил на предназначенное ему место, прежде чем отправиться на бал к Харроу. Лист плотной бумаги он покрыл раствором соли серебра, а потом уложил на стеклянный верх малой камеры-обскуры. Как ему казалось, свет, пройдя через камеру, отразится в виде изображения на уложенном листе бумаги и — возможно! — запечатлеет на нем это изображение. Он установил камеру перед окном так, чтобы она была направлена на фасады зданий на Кавендиш-сквер, и оставил ее ловить рассеянный вечерний свет.

В красноватом свете лампы Джордж увидел, что ничего не изменилось; лист оставался белым и влажным. Можно было бы оставить его на более длительное время, но тогда от дневного света лист быстро почернеет, если положить его на стеклянную поверхность. Значит, надо поместить его в камеру и закрыть стекло деревянной крышкой. Свет будет проникать только через линзу. В этом случае количество проходящего света будет совсем малым, а значит, и изображение будет небольшого размера. Но это все предположительно. К вечеру он узнает, была ли такая попытка успешной.

Взяв лампу в руки, чтобы освещать себе дорогу, он начал на ходу распускать галстук, уже мечтая о постели.

Тихий шепот нарушил ночную тишину, явно женский:

— Джордж…

— Касс? — он поднял лампу выше. — Касс? Что случилось?

Пауза.

— Я… Мне нужна ваша помощь.

Дверь в ее спальню была приоткрыта. Кассандра стояла в дверном проеме темной фигурой в ореоле света, исходившего изнутри. Тут же погасив лампу, он вернул ее на обычное место на рабочем столе и вышел в коридор. Мисс Бентон уже не стояла на пороге, поэтому он постучал в дверь, прежде чем ее толкнуть.

— Да заходите, заходите, — быстро проговорила она. — И закройте дверь.

Выглядела она взвинченной. Нетерпение отражалось в каждой линии ее тела. Половина волос уже была освобождена от заколок, из-под низа юбок выглядывали босые ноги. Нервозность заполняла освещенную лампой комнату: на полу валялись туфли, на туалетном столике — скомканные перчатки, чулки перекинуты поверх ширм.

При виде разбросанной одежды нетерпение было не тем чувством, которое овладело Джорджем. Он забыл, что устал и что галстук давит шею. Он мог думать только о том, что женщина снимает одежду в его присутствии, поэтому думать о чем-то другом было трудно.

Джордж подыскивал слова, чтобы сказать что-то вроде: «За что мне все это?» — но тут опять заговорила Касс, и конечно же, нетерпеливо.

— Я не могу освободиться от этого платья.

Он закрыл глаза, попытавшись себя убедить, что не замечает эротического шуршания этого чертова платья.

— Хотите, чтобы я вызвал Гатисс?

— Да вы что! — Кассандра, казалось, была в шоке. — Зачем будить служанку в три ночи только для того, чтобы раздеть меня, словно я ребенок!

Раздеть! Господи! Их разговор никак не возвращался на безопасную тему, но его приходилось поддерживать. Джордж приказал себе открыть глаза.

— Помогать леди с одеждой — ее главная обязанность и смысл пребывания в этом доме в качестве горничной. Она знает, что ее могут разбудить, как только в этом возникнет необходимость.

— Может, и так, но я этого не хочу, — Кассандра покусала губу. — Мне кажется, это неправильно. Я привыкла все делать сама, и это первый раз, когда у меня не получилось. Но это не по вине Гатисс.

— Нет, по ее вине, — отрезал Джордж. — Ведь это она помогала вам надевать все эти хитрые штуки, с которыми сейчас не можете справиться.

— Никакие это не хитрые штуки — просто одежда, только вот застежки у нее на спине, и мне никак не дотянуться. Не поможете? — она развернулась, представив ему спину для обзора. — Это займет три минуты. Нет никакого смысла из-за этого будить Гатисс.

Джордж вздохнул:

— Я могу изображать вашего кузена, быть реальным партнером по расследованию, но я все-таки мужчина. Вы просите расстегнуть платье… но у меня могут возникнуть некоторые… идеи.

«Вернее, уже возникли. Прекрасные идеи!»

Мысленно он продолжал развязывать галстук, направляясь в свою спальню, но в этой версии его фантазий рыжеволосая искусительница шла за ним, потом расстегнула ему пуговицы, а он — ей, и они рухнули на постель и…

Его коснулась рука.

— Джордж, это всего лишь я. — Серьезные карие глаза встретили его взгляд. — Я позвоню Гатисс, если у вас проблемы…

О, он совсем не против помочь ей! Это и было проблемой.

— Ладно. Простите. Не могу понять, что на меня нашло. Откуда эта застенчивость? Повернитесь спиной.

Он знал, кто она. Ему не нужно было напоминать об этом. Она не миссис Бенедетти, она — мисс Бентон. И это всего лишь роль, в то время как у него работа, которую нужно выполнить. Сейчас вот часть этой работы — проклятые пуговицы. Когда они будут расстегнуты, откроют вид на корсаж ее