Дженнифер Блейк - Стрела в сердце Страница 19

Кэтрин любила такие простые вечера. Присутствовало всего около двадцати человек: мужчины устали после трех напряженных дней турнира, а женщины копили энергию для предстоящего большого бала, который должен был состояться назавтра после скачек.

Турнир был закончен. Завтра вечером Рован будет царствовать в качестве короля. Ему будет вручен финальный приз — мешочек с золотом. Этим все и закончится до следующего года.

Жиль организовал охотничью экспедицию. Послезавтра они отплывают на его собственном пароходе вниз по реке. А вообще, он предпочитал, чтобы балы продолжались неделю, а то и две-три.

Кэтрин решила, что после скачек она найдет выход из дилеммы. Когда вечер заканчивался, она заволновалась. Жиль целый день был угрюмым, а сейчас стоял, наблюдая, как Рован и Кэтрин кружились в танце. Прищурив глаза и плотно сжав губы, он, казалось, пришел к какому-то твердому решению.

— Ваш муж, — сказал Рован, легко кружа ее в вальсе, — был очень щедр, разделяя вашу компанию до вчерашнего вечера. А теперь я ни за что не поверю, что ему доставляет удовольствие видеть вас в руках другого.

— У него нет причин для ревности, — сказала она.

— Для большинства мужей не требуется настоящих причин. Имеет значение даже внешнее проявление ситуации. Признаюсь, что его отношение к этому кажется мне наиболее разумным.

— Вы не понимаете, — сказала Кэтрин и, вспомнив вчерашнее объяснение с Жилем, нахмурилась.

— Возможно. А Теренс? — Рован был неумолим, хотя и видел на ее лице выражение боли. Он находился в опасности, забыв, зачем приехал сюда, и увлекшись игрой с хозяйкой дома. За эти несколько дней он пытался поговорить с Аланом и Перри, Брэнтли Хэнноном и даже с очаровательной Мюзеттой. Это не дало никаких результатов. Время шло, но он не приблизился к разгадке случившегося с братом.

Прошлой ночью, когда он лежал в постели и старался не думать о том, как Жиль Каслрай увел Кэтрин в спальню, ему вдруг пришло в голову, что, возможно, это были умышленные попытки отвлечь его внимание. Не в первый раз женщину использовали с такой целью. Вопрос был в том, как далеко Кэтрин зайдет, чтобы достичь ее, а также выяснить, не была ли она просто орудием в чьих-то руках. Она сомневалась, он это знал (или просто думал, что знает). Может быть, это просто притворство. Ему не хотелось думать, что она притворяется.

Он знал многих женщин, однако мало кто из них мог удержать его более одной ночи. Только она обворожила его, однако, признавая это, он злился на себя. Она вся состояла из мягкого соблазна, обольщения и неуловимого коварства. Она была откровенное зло и обман. Она то обещала, то отказывала, то подзывала, то убегала, пока он

не захотел схватить ее, сжать и держать в руках. Затем снять с нее все, чтобы увидеть, что она прятала. Он ведь почти уже сделал это, но что это ему принесло, кроме ночи волнений и желаний. Когда эта ночь миновала, он все еще был в плену.

Танцевать с ней, чувствуя ее покорность, уступчивость в своих руках, было очень приятно, но и опасно. Она двигалась с такой грацией и так соответствовала его движениям, будто читала его мысли. Прелюдией к чему-то большему было прикосновение складок ее платья к его ногам. Запах ее волос и кожи напоминал запах ночного сада — лаванда, розы и жасмин в полном цвету. Сияние ее волос, глянец кожи полностью покорили его. Он проклинал традицию, гласившую, что король вправе выбирать танцы. Он сделал все, что мог, и от всего этого осталась лишь рана от сабли на ноге.

Он знал — Кэтрин все это не нравилось. Она не хотела встречаться с ним глазами более секунды и держала строгую дистанцию между ними. Они молчали, затем он все-таки заговорил:

— Мне кажется, вы все это время меня избегали. Я вас чем-то разочаровал?

— Конечно, нет, — ответила Кэтрин. — Просто я была занята делами.

Он проигнорировал объяснение.

— Мне кажется, что между нами не должно быть недоговоренности. Если проблема в том, что вчера между нами случилось, то в тот момент это было неизбежно.

Она бросила на него полный раздражения взгляд.

— Я понимаю.

— Тогда отчего же вы покраснели?

Глубокие оттенки его голоса вызвали в ней какую-то неясную гамму чувств. Кэтрин посмотрела на него из-под ресниц. Его лицо смягчилось такой чарующей улыбкой, что ее голос прозвучал напряженно:

— Я не покраснела, это от напряжения.

— Ну, конечно же, — сказал он, и затем последовала такая серия кружений, что она вцепилась в него руками.

— Ваш муж делает какие-то знаки, хотя я не уверен, с кем он хочет поговорить, со мной или с вами.

У Кэтрин вдруг что-то екнуло внутри, но она не ответила.

Жиль был весьма любезен, когда они остановились перед ним после танца.

— Простите, моя дорогая, но я боюсь, что должен увести от вас ненадолго партнера. Мне нужно обсудить с ним кое-что в кабинете.

Это, должно быть, о мешочке с деньгами, но она вдруг испугалась чего-то другого. Встретившись с мужем взглядом, она предложила:

— Может быть, я пойду вместе с вами?

— О, я думаю, нет. Будет лучше, если мы поговорим как мужчина с мужчиной.

Краешком глаз она заметила, что Рован нахмурился. Она проигнорировала это, поскольку все внимание было на муже.

— Вы уверены во всем?

— Да, да, моя дорогая. Не волнуйся, если я не приду после, я хочу раньше лечь сегодня.

— Вы больны?

Жиль стоял бледный, с синими губами.

— Да, я нехорошо себя чувствую, несомненно, я что-то не то съел за обедом.

— Мне послать к вам Като?

— Не суетись, пожалуйста, Кэтрин. Я позвоню ему, когда он мне понадобится. А теперь займись гостями, — нетерпеливо ответил муж.

— Полагаю, да, — сказала она, почти теряя сознание и глядя, как они вдвоем шли к кабинету.

После того, как Жиль и его гость оставили компанию, вечер продолжался не более получаса. Один за другим все ушли в свои отдельные спальни. Она отдала Като и еще двум слугам, приводившим в порядок гостиную, какие-то приказания и быстро побежала вдоль холла, поднялась по ступенькам к кабинету Жиля, служившему еще и библиотекой.

Перед дверью она остановилась, подняв руку, чтобы постучать, опустила ее, затем сжала руки перед собой. Стиснув зубы, ненавидящим взглядом она смотрела на дверь. Но все-таки постучала по дереву и, взявшись за серебряную ручку, распахнула ее и вошла.

Жиль сидел за столом со стаканом бренди перед собой, с мертвенно-бледным лицом. Воротник его рубашки был мокрым от пота. Он так прижал руки к животу, словно он у него болел.

Рован был в дальнем конце кабинета. Он стоял спиной, рукой перебирая ткань оконных гардин, глядя куда-то в темноту. Когда Кэтрин вошла, он обернулся и встретился с ней взглядом, в котором еще ничего нельзя было прочитать.