Девушка в белом кимоно - Джонс Ана Страница 12

А настрой моей страны и страх моей семьи позорят и пугают меня.

У меня на глаза наворачиваются слезы. За эту девочку и ее мать, за меня саму, за то, что я не знаю, что мне делать. Я достаю из кармана оставшиеся у меня конфеты, и девочка берет их все до единой.

Поезд сбрасывает скорость, скрежещут тормоза. Нетерпеливые пассажиры встают и начинают пробираться к двери, стараясь как можно скорее отстраниться и от меня, и от девочки с матерью.

Сойдя с поезда и направившись домой, я стараюсь смотреть только на горизонт. Мне надо торопиться, но я уже и так опоздала. Бабушка часто говорит: «Снявши голову, по волосам не плачут». Носками туфель я поддеваю гравий на дороге, поднимая протестующие столбики пыли.

— Наоко! — с вершины холма до меня доносится зычный голос.

Я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть, кто идет мне навстречу, и сразу ощущаю резкий толчок в груди, словно меня ударила молния. Волна жара охватывает меня снизу вверх до самой шеи.

Сатоши!

Не может быть. Я забыла о встрече? Мне казалось, что она назначена на завтра! Я бросаюсь вперед быстрее, потом замедляю шаг. Хаджиме сказал, что если кто и сможет изменить мировоззрение моей семьи, то это буду я. Значит, настало время поговорить с Сатоши. Я замедляю шаги, делая вид, что прогуливаюсь, хотя он сам приближается ко мне торопливым шагом. Я хочу, чтобы он нашел меня неучтивой.

— Твой отец отправил меня и Таро на твои поиски, — теперь, когда он подошел ближе, его голос смягчился. — Сам он отправился в дом твоей подруги Кико, а я решил пойти к железнодорожной платформе и вот нашел тебя.

— Да, я здесь, — я стою во внимательном молчании, до нас доносится шуршание листьев. Может быть, мне просто нечего ему сказать? Я все еще не понимаю, что происходит. — Разве наша официальная встреча не завтра?

— Да, но сегодня твой отец пригласил нас с матерью на неофициальный визит.

О чем я могла бы знать, если бы отец меня предупредил.

Мы немного постояли, внимательно вглядываясь друг в друга. Я обдумывала свои дальнейшие планы, а он, возможно, проклинал судьбу. Вот и хорошо. Надеюсь, он сейчас ринется домой, чтобы объявить, что я ему не подхожу. Я даже немного сутулюсь, чтобы побыстрее натолкнуть его на эту мысль. Хаджиме бы рассмеялся и засиял от гордости за меня. И я решаю еще сильнее опустить плечи.

Мне приходится делать вид, что я не замечаю, как Сатоши изменился. Он всегда был милым, но сейчас, 72 вынуждена признать, он выглядит настоящим красавцем, хотя, конечно, не таким, как Хаджиме. Он отрастил волосы длиннее на макушке и зачесал назад, но я думаю, что в обычное время он не приглаживает их и выглядит куда моднее. У него угловатое лицо, но высокая переносица и широко поставленные глаза, которые сейчас внимательно вглядываются в мои.

Я наклоняю голову и ковыряю дорогу под ногами носком туфли, раздосадованная своим невезением. Сатоши следовало бы быть уродом, потому что тогда бы я могла воззвать к своей семье: «Как вы можете выдавать меня замуж за такое чудовище? Подумайте о своих будущих внуках! Разве вы не видели, как потрясающе красив Хаджиме?» Теперь же подобные слова будут звучать глупо.

Для того чтобы посмотреть на его реакцию, я склоняюсь перед ним в поклоне извинения.

— Прошу прощения, Сатоши-сан, должно быть, я совсем забыла о сегодняшней встрече. Как-то это вылетело из моей головы. Какая беспечность с моей стороны. Слабость характера, непозволительная для хорошей жены.

Дерзкие речи, но они дают мне возможность узнать, как он на них отреагирует. Вот эта квадратная, четко очерченная челюсть — мне показалось, или она напряглась от раздражения? Это он вздернул голову с негодованием, как Таро? Блестят ли его глаза гневом, как у отца?

— И я прошу прощения за путаницу, — он элегантно возвращает мне поклон. И улыбается. — Прогуляемся?

Я украдкой бросаю на него взгляд, не веря его словам, но шагаю рядом с ним.

Птицы на мгновение замолкают, услышав далекий свист паровоза. Один долгий сигнал означал, что состав отправлялся с платформы. В Японии все происходит строго по графику и расписанию.

Только у меня все не так.

Бабушка говорит: «У правды есть свое время. Если она приходит слишком рано или слишком поздно, то становится ложью».

То, что Сатоши подталкивают к этому браку, несправедливо и по отношению к нему тоже, не только ко мне. Я не хочу ему лгать, значит, пришло время сказать ему правду. Отчаянно стиснув челюсти, я думаю, как преподнести ее так, чтобы не вызвать гнева. Я хочу, чтобы он утратил ко мне интерес, а не был оскорблен. Все-таки это сын клиента моего отца.

Хаджиме говорит, что я очень умная. Но насколько я смогу быть убедительной? Я останавливаюсь и просто произношу это вслух.

— Уверена, что у такого видного молодого человека есть другие подходящие партии. Кто-то более послушный и с хорошей памятью. Кто-то, кто подходит гораздо лучше, чем я. На самом деле я нахожусь в такой же сложной ситуации, — я поворачиваюсь к нему лицом, но смотрю только на его безукоризненно чистые коричневые ботинки.

— Понятно, — его ботинок пристукивает носком пыль, потом снова. — Я его знаю?

— Нет, вы не знакомы, как и я не знакома с девушкой, которая вам по сердцу. Но я уверена в том, что она всегда помнит о том, как вы заняты, и о вашем расписании, в отличие от меня, такой рассеянной. О чем только думали наши родители? — я почти рассмеялась. Хаджиме бы сказал, что мне стоит податься в актрисы.

— Он учится в твоей школе?

— Нет, он уже закончил свое обучение.

Сатоши переминается с ноги на ногу.

— Тогда, выходит, он работает с твоим отцом? Может быть, я с ним тогда знаком...

— Нет, не работает, и вы не знакомы, — от раздражения у меня самой заходили желваки. Он что, не слышал ни слова из того, что я сказала?

— Откуда ты знаешь? Может быть, я...

— Я знаю потому, что он американец, — я вскидываю голову, удивленная собственной дерзостью. Потом тут же ее опускаю. Внутри все обрывается. Что я наделала? — Мне очень жаль, я ни в коем случае не хотела оскорбить вашу семью. Прошу вас, не говорите ничего своему отцу, или я... Я не могу... — и внезапно я не могу ни дышать, ни думать. Теперь мне хочется, чтобы кто-нибудь сказал мне, что делать.

Близится эмоциональная буря, и мне хочется спрятаться от нее, укрывшись в лесу, вместе с лисами, которые сейчас, должно быть, хохочут надо мной. Может, они и рассказывают бабушке обо всем, что видят, но мне они не говорят ни слова.

От вспышки до взрыва должно пройти какое-то время, и я начитаю отсчитывать секунды.

Одна тысяча и одна.

Одна тысяча и две.

Одна тысяча и...

— Должен признаться, против американцев трудно устоять.

Что? Я позволяю себе взглянуть на него украдкой, сквозь ресницы. Сатоши не в ярости и даже не зол на то, что я предпочла ему другого, американца, и он... улыбается? Может быть, у него и правда есть другая девушка на примете и он обладает добрым, понимающим сердцем?

Он решает продолжить нашу прогулку, и мне не остается ничего другого, как последовать за ним, не сводя с него взгляда.

— Знаешь, что такое бейсбол, Наоко?

Я киваю, все еще в ошеломлении от его реакции, но не теряю настороженности. Хаджиме играет в бейсбол. Знает ли об этом Сатоши? Это что, вопрос с подвохом, потому что американская команда только что выиграла широко разрекламированный матч? Он только подводит к тому моменту, когда обрушит на меня поток брани и отвращения?

— Американский бейсболист Джо Ди Маджио женился на известной кинозвезде с белыми волосами. Я встретился с ними в Токио, когда они были здесь во время своего медового месяца, — он разворачивается и бросает на меня внимательный взгляд. — Клянусь, она загипнотизировала меня своими огромными голубыми глазами.

Он смеется, и я невольно улыбаюсь.