Аннетт Мотли - Ее крестовый поход Страница 106

Иден чувствовала, как лицо ее застыло, превратившись в маску, когда провожатый остановился перед двумя своими соратниками, охранявшими огромные двери, из-за которых доносились пронзительные звуки флейты и низкий гул голосов. Стражники обменялись фразами, и двери распахнулись.

Глядя прямо перед собой, Иден медленно вошла в огромный зал, наполненный смуглыми людьми с пронзительными глазами, диковинно разряженными и говорившими очень громко.

Аюб Ибн Зайдун, вождь наемников, барон грабителей, владетельный деспот под покровительством султана, содержал свой зал в роскоши. Поначалу Иден, которая переводила взгляд с одного лица на другое в надежде увидеть Стефана, не могла решить, кто же из роскошно одетых людей эмир, но когда она шагнула вперед, пространство перед нею расчистилось, и она увидела длинную низкую скамью, освещенную сверху через одно из узких окошек, прорубленных в стене.

Аюб Ибн Зайдун был громадным мужчиной около пятидесяти. Его грубые черты — раскосые глаза, полные губы, широкие косые скулы — выдавали славянские корни, в то время как рыжеватые волосы могли бы принадлежать скотту или дикому жителю Ирландии. На нем были свободные шаровары из тонкой пурпурной ткани, завязанные у лодыжек, кожаные доспехи и нагрудник, тисненные золотом и плотно облегавшие его мускулистое тело. Руки и плечи, бронзовые и сверкавшие от пота или масла, были величественно обнажены, и весь он сиял золотом. Шея увешана медальонами и причудливыми плетеными украшениями из ярких нитей. Руки унизаны браслетами, а в ушах сверкали серьги с огромными рубинами. У ног его свернулись три огромные охотничьи собаки неизвестной Иден длинношерстной породы. Позади него на скамье расстилалась широкая мантия шафранового бархата, один край которой был небрежно наброшен на плечи другой фигуры, не менее великолепной и еще более экзотической.

После беглого осмотра непросто было сказать, юношей или женщиной был партнер эмира по постели. Хрупкие плечи и грациозная поза могли бы принадлежать женщине, равно как обведенные золотом и лазурью глаза с тяжелыми веками, накрашенные ресницы, намазанные кармином полные губы, нарумяненные щеки, обрамленные завитыми в колечки волосами, аромат которых витал в воздухе. Одежда, однако, была мужской — белые шаровары, как у эмира, и шелковая джеллаба, под которой была видна явно мужская обнаженная грудь. Кольца, бусы, косынки были женскими; кинжал, мягкие кожаные сапоги для верховой езды, бесшовная парчовая куртка явно принадлежали мужчине.

Сообразив, что ведет себя неприлично, Иден поспешила перевести взгляд на эмира, который рассматривал ее с неприкрытым мужским интересом. Лицо его выражало также удовольствие, причину которого определить было невозможно. Иден присела в почтительном поклоне, чувствуя, что вести себя надлежит крайне осторожно. Ей нужно было еще понять, как завоевать расположение этого человека.

Ибн Зайдун заговорил первым.

— Госпожа, мне сообщили о вас две вещи, — лениво произнес он низким, звучным и властным голосом. — Во-первых, что сюда вы явились от Госпожи Луны, которую неизменно хранит Аллах. Во-вторых… что вы леди Хоукхест, жена одного из моих пленников. Моя госпожа Аль-Хатун обычно не использует христианских посланников. Возможно, вы сумеете просветить меня на этот счет?

Тон был довольно дружелюбным, но Иден напряглась, зная, что должна с честью пройти испытание. Она не раз размышляла Над тем, что ответить в подобной ситуации.

— Правительница Аль-Хатун — великодушная и добродетельная госпожа, — с чувством сказала она. — Истинная правда, что я была ее служанкой, ибо попала в плен, как и мой муж… но, услышав мою историю, милостивая госпожа была рада отпустить меня, чтобы я могла отыскать моего повелителя и попросить вас отдать его за выкуп, от ее имени и от своего.

Эмир задумчиво смотрел на нее, постукивая пальцами по верхней губе. Иден вновь почувствовала в нем какое-то темное удовлетворение.

— Вы хотите внести выкуп за мужа? Но я уже сказал султану, что он больше не может быть выкуплен.

— Я знаю это, эмир… и прошу вас поискать в вашем сердце возможность изменить решение. Я совершила путешествие из Англии в поисках своего мужа…

Даже когда Иден заставляла себя умолять эмира, она не могла избавиться от ощущения, что тот прячет усмешку за своими постукивающими пальцами.

— У меня припасено достаточно золота, — упорно продолжала она. — И я буду рада воспользоваться вашим гостеприимством, пока вы отправите гонцов за золотом к королеве Англии.

Ибн Зайдун откровенно усмехнулся.

— Способны ли вы поверить, — любезно осведомился он, — что существуют вещи более ценные, чем золото?

— Разумеется. — Она не доверяла его добродушию. — У вас есть возможность выбрать выкуп по вашему желанию.

Эмир глубокомысленно продолжал:

— И что же, по-вашему, это может быть? То, что ценится дороже золота?

— О… доброта. Верность… любовь.

Иден не особенно задумывалась над ответом. Видимо, он находил удовольствие в неком известном лишь ему развлечении.

— О, любовь! Да, именно это! — Его язык лизнул сахарин, улыбка сделалась дразнящей. — А вы столь сильно любите мужа, леди Хоукхест… что готовы отдать за него много золота? — Это уже было оскорблением.

— Я сказала, что проделала ради него очень долгий путь, — спокойно ответила она.

— Верно. Вы отмечены целеустремленностью, — позволил себе заметить эмир. — И замечательной красотой. — Глаза его рассматривали ее с какой-то особой отстраненностью.

Иден почувствовала приступ страха. Ясно было, что он не собирается допустить их встречи со Стефаном, а ее мольбы значили не больше, чем прах под его ногами.

— Если вы только позволите мне увидеть мужа… — вновь начала она, подавляя желание расплакаться.

Улыбка Ибн Зайдуна стала дьявольской. Она видела также, что и окружавшие их лица глумливо усмехаются.

— Так это и есть ваша великая любовь? — с безграничным презрением поинтересовался эмир, потянувшись, словно сытый зверь, своим блестящим телом. Рука привычным жестом легла на плечо его раскрашенного спутника, проскользнула под тонкое полотно рубашки, лаская мягкую обнаженную кожу. Он приблизил губы к украшенному серьгой уху, по его гадкий шепот был достаточно громким, чтобы достигнуть ее слуха:

— Разве можно это считать великой любовью? Она даже не узнала тебя, Стефан.

Позже Иден подумала, что должна была закричать, потерять сознание… или сойти с ума — но в тот момент она осталась стоять, прямая и неподвижная, позволяя ужасным стрелам правды отыскивать свою цель.