Психосоматика. Практика воплощения эмоций - Раджа Селвам Страница 22

тело находится в состоянии величайшего стресса, нарушения регуляции и даже диссоциации, если у человека достаточно сознания и способности страдать без опасности развития основного симптома. Нам не всегда дано знать заранее, обладает ли человек такими способностями, поэтому иногда нам приходится прибегать к методу проб и ошибок.

Существует также теоретическая причина, по которой нам иногда приходится действовать таким образом в ситуациях, характеризующихся экстремальным стрессом, нарушением регуляции и даже диссоциацией, когда это обычно противопоказано: зависимость эмоции от этого экстремального состояния. Эмоция – это оценка влияния ситуации на самочувствие человека. Когда воздействие обстоятельств вызывает состояние сильнейшего стресса, дисрегуляции и/или диссоциации, если мы попытаемся получить доступ к эмоциям, а тело будет отрегулировано в сторону от лежащих в основе физиологических и психологических состояний, порождающих эмоциональный опыт, то мы можем оказаться не в состоянии полностью осознать степень воздействия ситуации, то есть «эмоции».

ЭМОЦИЯ – ЭТО ОЦЕНКА ВЛИЯНИЯ СИТУАЦИИ НА САМОЧУВСТВИЕ ЧЕЛОВЕКА

Как мы видели ранее, уровень стресса и нарушения регуляции, связанные с эмоциональным переживанием, бывают настолько велики, что вызывают серьезные психофизиологические патологии. Можно предположить, что даже в таких случаях может применяться экстремальный метод, использованный на сеансе с Анитой. Однако вероятнее всего, что более постепенный подход сработает лучше, поскольку способность к сложным эмоциональным переживаниям неуклонно растет с более короткими циклами и низкими уровнями эмоций и интенсивности, а также малыми уровнями стресса и нарушения регуляции в организме. Таким образом, клиент может маленькими шагами двигаться к тому уровню стресса и нарушения регуляции, при котором формируются симптомы, и выходить за его пределы.

Такой постепенный подход может оказаться особенно уместным для ситуаций, в которых уровень стресса и нарушения регуляции у человека настолько высок, что получить доступ к целостному психологическому опыту невозможно, способность человека к страданию низкая, а психофизиологические симптомы чрезвычайно тяжелые, например мигрень. Постепенный подход также может быть рекомендован, когда способность человека к страданию недостаточна для устойчивого наблюдения острого переживания. Чем больше у человека способностей к переживанию, тем более терпимым оно является и тем легче с ним оставаться. Однако следует предостеречь: нет необходимости использовать к каждому человеку осторожный подход, ведь эти способности у всех людей разные, даже если у них богатая история травм.

Психофармакология склонна связывать все психологические проблемы с чрезмерным стрессом и нарушением регуляции и лечить их с помощью медикаментов. Бывают случаи, когда этот диагноз уместен и такая терапия необходима, чтобы отвлечь физиологию от серьезных, изнурительных психологических и психофизиологических проблем и перевести ее в область последовательных физиологических и психологических переживаний. Тогда лекарство выступает в роли регулирующего стабилизатора, позволяющего лечиться самостоятельно и при необходимости прибегать к профессиональной помощи.

Тенденция рассматривать все психологические и психофизиологические проблемы как вызванные стрессом и нарушением регуляции и считать снижение уровня этих триггеров ключом ко всем симптомам наблюдается и в некоторых подходах к работе с телом и телесной психотерапии, особенно в самых последних. Вполне возможно, что в некоторых случаях такая осторожность оправдана. Однако стоит повторить, что чрезмерная зависимость от такой клинической стратегии с уклоном в сторону снижения уровня стресса и нарушения регуляции в организме чревата риском избежать серьезного психологического проживания страдания, способность к которому необходимо укрепить.

Травмы поколений

Хорошо известно, что тревожные родители, как правило, воспитывают тревожных детей, а депрессивные родители – депрессивных, хотя некоторые дети могут занять противоположную позицию в качестве защиты от страданий, вызванных отождествлением с родителем4. Однако если родители не справились с собственными травмами, такими как физическое и сексуальное насилие или болезненные утраты, их реакции на настоящее, как правило, окрашены опытом и рефлексиями, связанными с неразрешенными травмами. Это может формировать переживания и реакции ребенка на протяжении всего его развития, начиная с жизни в утробе матери.

НЕЯВНОЕ И ДАЖЕ ИНСТИНКТИВНОЕ ДОВЕРИЕ ПОЗВОЛЯЕТ НАМ НАСТРАИВАТЬСЯ НА ВНУТРЕННИЕ СОСТОЯНИЯ НАШИХ РОДИТЕЛЕЙ

Такая передача последствий травмы от одного поколения к другому может происходить по-разному. Известно, что наш мозг и тело взаимодействуют и регулируют друг друга, обмениваясь внутренними состояниями, опытом и реакциями (включая физическую и энергетическую защиту) посредством измеримых энергий ближнего диапазона электромагнитного спектра5. Таким образом, неявное и даже инстинктивное доверие позволяет нам настраиваться на внутренние состояния наших родителей; это чувство, которое мы испытываем к родителям как к защитникам наших интересов и гарантов выживания. Мы можем считать эти механизмы невербальными средствами, с помощью которых родители прививают детям свое мировоззрение, чтобы максимально обеспечить их благополучие в свете собственного опыта и ожиданий.

Передача может происходить и по-другому: например, когда родители сами подвергают детей тем же травмам, от которых когда-то пострадали. Не все взрослые, бывшие в детстве жертвами физического насилия, в свою очередь, физически издеваются над своими детьми. Однако мы время от времени сталкиваемся с теми, кто так поступает. Известны случаи передачи подобной жестокости из поколения в поколение даже в ситуации, когда родители полны решимости не переносить свои страдания на детей и разорвать порочный круг насилия между поколениями. Вопреки распространенному мнению, что подвергшиеся жестокому обращению дети, которые не справились со своим травмами, как правило, сами становятся насильниками, крупномасштабное долгосрочное исследование показало, что люди, ставшие жертвами издевательств в детстве, оказываются насильниками не чаще тех, кто не имел подобного опыта, что свидетельствует о стойкости человеческого духа6. Наблюдая за родителем и подражая ему, ребенок учится моделировать травмированное восприятие, например кажущийся небезопасным мир и дисфункциональные средства защиты вроде борьбы или бегства.

ЛЮДИ, СТАВШИЕ ЖЕРТВАМИ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВ В ДЕТСТВЕ, ОКАЗЫВАЮТСЯ НАСИЛЬНИКАМИ НЕ ЧАЩЕ ТЕХ, КТО НЕ ИМЕЛ ПОДОБНОГО ОПЫТА, ЧТО СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О СТОЙКОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА

Моего отца часто обижали, он чувствовал это пренебрежение и реагировал на него гневом. Он проецировал наружу свои уязвимые места, такие как стыд и боль от неразрешенных травм, с целью избавиться от них. Как если бы он использовал свой гнев в качестве ракеты, перенося свою уязвимость на человека, на которого злился. Конечно, у меня были бы свои собственные реакции стыда и боли от словесного, эмоционального и физического насилия со стороны отца. Чего я тогда не знал, так это того, что я тоже воспринимал и отождествлял себя с уязвимыми местами отца в дополнение к тому, что испытывал собственные реакции на абьюз.

Теория кляйнианского психоанализа под названием «проективная идентификация», которая используется для объяснения одного из методов, используемых родителями для регулирования своих детей, поможет понять, как ребенок в конечном итоге перенимает их уязвимость в результате жестокого обращения7. Когда ребенок испытывает тревогу, настолько большую, что едва выносимую, он