Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс Страница 9

— Нужно поговорить, — цежу сквозь зубы и грубовато тяну его за руку к безлюдному уголку между стеллажами. Там я прижимаю его к полкам так, что несколько книг с грохотом падают на пол. — Какого черта, Родерик Абрамсон?

Застигнутый врасплох моим напором, Рори теряет дар речи на минуту-другую, а потом бормочет с искренней растерянностью:

— Ты о чем?

— Только не строй из себя невинность! — говорю я, щурясь, а затем показываю ему экран телефона. Рори глядит на фото, где изображены я и Честер, и в глазах его мелькает понимание. — Хочешь сказать, не твоих рук дело? Признайся, это ведь ты сделал фото, прежде чем разыграть из себя героя, и отправил в чат академии?

— Что? Беатрис, я даже не состою в этом отвратном чате. Мне неинтересно перемалывать по десятому кругу чужие сплетни, и ваши с Честером игры в том числе.

Мне как будто дали пощечину.

— Нет у нас с Честером никаких игр, ясно? — рычу я, задыхаясь от гнева. — Но если ты приложил к этому руку, то, клянусь, я…

— Я бы никогда так не поступил с тобой, — выпаливает Рори с чувством, после чего вздыхает и добавляет, как будто вынужденно: — И ни с кем вообще.

Я убираю телефон в карман и отстраняюсь, складывая руки на груди.

— И почему я должна тебе верить? Ты ведь был там, совсем рядом. Кто, кроме тебя, мог сделать это фото?

Он как‑то вымученно усмехается, брови его складываются в саркастическую дугу, и меня словно окатывает ледяной водой, когда он спрашивает:

— Можно подумать, у тебя мало врагов, Беккер?

Нанеся болезненное туше, Абрамсон уходит с нашей метафорической фехтовальной дорожки, слегка задев меня плечом. А я теряю почву под ногами, потому что понимаю: Рори здесь ни при чем. В голове словно складывается наконец пазл из тысячи кусочков.

Наверняка Честер сам состряпал это представление, заранее подговорив кого‑то из своих дружков по крикету. Кто‑то мог следить за всем из другого конца коридора, чтобы зафиксировать доказательство, как Беатрис снова отбивает парня у Дэнни Лэнфорд.

Честер вовсе не собирался выступать вестником мира между нами, нет. Он хотел посеять еще бо́льшую вражду, чтобы упиваться зрелищем, как древние римляне в Колизее. И когда Даньел ниспровергнет меня, он не задумываясь опустит палец вниз. [8]

Библиотека так и остается моим пристанищем на этот вечер. Я коротаю его в одиночестве, спрятавшись в самом дальнем и неприметном закутке в обнимку с учебником французского (только он дарит мне душевное спокойствие и упорядочивает мысли). Остатки кофе в чашке остывают, и я морщусь, допивая холодную взвесь на донышке. Гляжу на часы — без пятнадцати одиннадцать. Скоро отбой.

Выключив торшер, я спускаюсь на первый этаж и покидаю библиотеку, где сразу же за мной миссис Холлоуэй гасит общий свет и запирает двери.

Холл Уэст-Ривера пуст, свет приглушен. Сквозь стеклянные вставки входных дверей я вижу, как снаружи тихо падают хлопья снега. Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж, где располагаются комнаты женского общежития, и слышу неясный шорох позади себя. Оборачиваюсь — никого. Снедаемая тревогой, сжимаю учебник покрепче, будто тот может меня спасти от любой напасти, и ускоряю шаг. Лампы уже приглушили, и свет их так тускл, что я почти не вижу мыски своих ботинок.

Не замечаю я и тень, прошмыгнувшую позади, а за ней вторую и третью. А когда слышу чьи‑то шаги, уже поздно: что‑то обрушивается на меня со всей силы, бьет под колени, и я рефлекторно сгибаюсь, падаю на пол.

Крик не успевает сорваться с губ, потому что мне закрывают ладонями рот. В нос ударяет аромат «Карон Пуавр», подсказывая, с кем я имею дело, а впрочем, я успеваю догадаться прежде.

— Решила увести еще одного моего парня, Беатрис?

Весь вечер я обреталась в библиотеке, надеясь, что меня не видят и не рассматривают через лупу, но самое главное, что меня не найдет Дэнни Лэнфорд. Но вот она здесь вместе с эриниями Мэй и Сэйди, которые удерживают крепкой хваткой. Удобное же местечко они избрали для атаки — здесь слишком темно, а камера под потолком чуть отвернута в сторону.

Я стою перед ней, темной королевой, которая все‑таки настигла меня, готовая вершить свое правосудие. Над нами звучит динамик, из которого льется привычная Clair de Lune [9] Дебюсси, что всегда знаменует отбой.

— Ты хоть понимаешь, как унизила меня перед всем Уэст-Ривером? — Даньел приближается вплотную, заглядывая в самые глаза. — Честер сказал, ты давно окучиваешь его, но то, что я увидела на фото, Би, это уже чересчур, не находишь? Он, конечно, как многие парни, склонен поддаваться соблазнам, но чтобы выбор пал на тебя? Признаться, я даже не сразу поверила, когда увидела, но это действительно была ты. Чем ты притягиваешь их, а, крошка Би? С такой охотой раздвигаешь ноги?

«Не верь ему, — хочется мне сказать, но я молчу. — Это все он… В этот раз все иначе!»

— Как бы там ни было, ты замахнулась на святое. Никто не смеет выставлять Даньел на посмешище. За это придется ответить.

В тот же миг кто‑то из них поднимает надо мной ведро — из него выливается дурно пахнущая вода и покрывает меня всю. Колено Дэнни бьет в живот, и я складываюсь пополам, сдавленно вою, но мелодичное звучание Дебюсси заглушает мои стоны. Я лежу ничком на мокром полу, окруженная бешеной стаей. Их ярость опаляет меня, округлые мыски начищенных оксфордов врезаются в ребра снова и снова. По всему телу прокатывается волна боли. Я крепче сжимаю челюсти, чтобы не дать крику сорваться с губ, ведь тогда я проиграю. Тогда они придут снова и сделают мне еще больнее. Никто не должен услышать ни звука, даже я сама, иначе я просто рассыплюсь.

Кто‑то — кажется, Сэйди — хватает меня за волосы и грубым движеньем состригает намокшие пряди. Я дергаюсь в знак протеста, но после очередного удара коленом под грудь обвисаю тряпичной куклой.

Напоследок Дэнни плюет мне в лицо.

— И больше не смей лезть к Честеру, дрянь, ты поняла меня? Кивни, если поняла.

«Он никогда не был мне нужен… Он сам приставал ко мне», — проносится в мозгу, но произносить вслух не имеет никакого смысла — мне не поверят. Потому, как мне это ни противно, я все же киваю, чтобы эта агония поскорее закончилась.

— Так‑то лучше.

Меня наконец оставляют в