Я не Сэм (ЛП) - Кетчам Джек Страница 9

Поэтому, пока я внимательно слушал, что она говорит об эпидермисе, дерме и гиподерме, о скальпелях, о том, где и как резать, чтобы добраться до всего этого добра, я фантазировал. О том, каково это - прикоснуться к ней.

Я уже очень давно не прикасался к женщине.

И когда ее лекция и ответы на вопросы закончились, я сделал это.

Меня всегда удивляло, когда красивые женщины - актрисы или модели - говорят, что их почти никогда не приглашают на свидание, что большинство мужчин боятся их, лишаются дара речи из-за их красоты. Что касается меня, то я просто этого не понимаю. Для меня это никогда не было проблемой. Возможно, мой взгляд художника просто не может не притягиваться к красоте, хочет быть в ее присутствии как можно дольше. Возможно, это потому, что я вырос в довольно обеспеченной семье.

Возможно, я просто не знаю ничего лучшего. Но только глупцы ломятся напролом.

Когда все вышли из аудитории, Сэм разговаривала с нашей преподавательницей, миссис Сеннер. Она стояла ко мне спиной, и это служило мне оправданием. Я легонько коснулся ее плеча и сказал:

- Извините, - и гладкая теплая мягкость ее кожи снаружи и твердость внутри нее устремились прямо в мой мозг, как струя пылающего бензина.

Она повернулась и улыбнулась.

- Извините, что прерываю, - сказал я. - Но у меня есть к вам пара вопросов. Можно, я угощу вас, дамы, чашечкой кофе?

Я вел себя крайне неискренне. Я прекрасно знал, что миссис Сеннер всегда спешит домой после занятий, чтобы приготовить ужин мужу, который в это время возвращается с работы. Спешит домой, как и все мы.

Она представила нас друг другу, сказала, что я один из ее лучших учеников, а затем вежливо отказалась.

Но Сэм согласилась.

Я почти не помню, о чем мы говорили, сначала за чашкой кофе, а потом за бокалами вина, а так же по дороге к нашим машинам, за исключением того, что ей, похоже, были так же интересны графические романы, как и мне то, что происходит в прозекторской.

Более важно, что между нами проскочила искра. Мы почувствовали взаимное притяжение.

Позже, после нашего третьего свидания и первой ночи в постели, она скажет, что моя рука на ее плече в тот вечер поразила ее, ударила как молния. Скажет, что одержима работой, а после неудачного романа с пожилым женатым мужчиной очень долго не употребляла алкоголь, и что мое прикосновение было для нее как пробуждение от долгого сна без сновидений.

Это было и остается самым прекрасным из всего, что мне когда-либо говорили.

А теперь я смотрю, как она спит.

* * *

Я не буду плакать. Пока не буду.

* * *

Я просыпаюсь, как от удара током.

Просыпаюсь в ужасе.

Зои выбралась через открытое окно, на котором должна быть сетка, но ее почему-то нет, на карниз, и стоит там, завороженная тем, что видит внизу, и когда я пересекаю комнату, чтобы осторожно подойти к ней, боясь напугать, она, оробевшая и растерянная, пытается повернуться на узком карнизе, когда ей надо просто отступить назад, и падает вниз с высоты десятого этажа.

Я мгновенно просыпаюсь, ошеломленный, мои руки безнадежно тянутся к кошке. Во сне и здесь, в спальне, я кричал, оба мира слились в один. Теперь они распадаются. Зои смотрит на меня с изножья кровати.

Она встает и подходит ко мне. Я почесываю ей шею и подбородок, и она откидывает голову назад и закрывает глаза, довольная. Когда я останавливаюсь, она садится мне на колени и утыкается носом мне в грудь.

Пора завтракать.

- Через минуту, детка. Надо отлить.

Я влезаю в джинсы. Заправляю футболку. Привычка. Меня немного удивляет, что у меня все еще есть привычки.

По дороге в ванную я слышу звук работающего телевизора. Голоса мультяшных персонажей. Лили уже проснулась.

Парень, которого я вижу в зеркале, беспокоит меня, поэтому я не зацикливаюсь на нем. Я просто заканчиваю свои дела и ухожу оттуда.

В гостиной Лили, стоя на коленях перед телевизором, смотрит рекламу игры, развивающей память "Сид, мальчик-ученый".

Она голая по пояс.

А вот и родинка.

Она слышит меня за спиной, оборачивается и улыбается.

- Доброе утро, Патрик.

Даже спустя столько лет невозможно не залюбоваться ее грудью.

Груди у Сэм небольшие. Можно взять любую в ладонь и ладонь не переполнится.

Груди совсем бледные. Такие бледные, что в нескольких местах под плотью видны тускло-голубые следы вен, следы уязвимости, как мне всегда казалось. Кружки вокруг сосков светло-коричневые, почти идеально круглые и около дюйма шириной. Соски у нее всегда розовые, длиной в четверть дюйма и постоянно торчат.

Соски напрямую связаны с "киской". Я заставлял ее кончать десятки и десятки раз, даже не опускаясь ниже пояса.

Если она и замечает, что я смотрю на них, то никак этого не показывает.

- Что-то не так? - спрашивает она.

- Где верх пижамы, Лили?

- На кровати. Мне жарко.

- Принеси его, хорошо?

- Но мне же жарко!

- Лили, девочкам не положено бегать без верхней одежды.

- Кто это сказал?

- Я говорю. Ты должна мне верить.

Она снова вздыхает. Я начинаю привыкать к ее вздохам. Но она поднимается с колен, топает мимо меня в спальню и, проходя мимо, задевает правой грудью мою оголенную левую руку.

Я могу практически поклясться, что она сделала это нарочно.

Как будто она бросает вызов, флиртует со мной.

Но это невозможно. Как она может знать, что я чувствую? Если бы это была Сэм, она бы, черт возьми, знала, конечно. Сэм обладает самосознанием. Но Лили?

Ответ таков: она не может этого знать. Не имеет об этом ни малейшего понятия. Стоя на коленях перед телевизором, она была воплощением невинности. А то, что она меня задела - просто вздорный поступок ребенка, который не получает своего.

Забудь об этом, - говорю я себе.

Конечно.

* * *

Я принял душ, побрился, оделся, и пока убираю посуду, она появляется в дверях кухни.

- Чем сегодня займемся, Патрик? Может, еще посидим за "пьютером"?

- Вообще-то я хочу, чтобы ты приняла душ, а потом оделась, хорошо?

- Фу! Я ненавижу душ!

Но это же неправда!

- Мне вода в глаза попадает. Можно мне вместо душа принять ванну?

Мне все равно.

- Ладно. Ты сама наберешь воду или мне это сделать?

- Ты набери.

Я заканчиваю мыть посуду, наполняю ванну, наклоняюсь и пробую воду рукой.

- Нормальная, - говорю я ей.

Я встаю, оборачиваюсь, а она стоит передо мной, голая, естественно, снова ничего не сознавая, пижама лежит в беспорядке на полу. О, Господи. Я отвожу глаза. Поднимаю пижаму и убираюсь оттуда к чертовой матери.

Сэм аккуратистка, а вот Лили - нет. Ее вчерашняя одежда валяется на полу в спальне, где она разбросала ее почти по прямой линии от двери до кровати. Туфли, футболка, джинсы, трусики, носки.

Я застилаю ей постель, складываю пижаму и убираю ее в ящик. Но больше в ящике ничего нет. Если так будет продолжаться и дальше, если Сэм надолго останется Лили, мне, наверное, стоит перенести больше ее вещей из нашей комнаты в эту, но будь я проклят, если сделаю это прямо сейчас. В полдень у нас МРТ. Ничего не буду менять, пока не будут готовы результаты.

Я беру ее одежду. Кладу джинсы на кровать, кроссовки под кровать. Носки и трусики отправляются в корзину для белья, но она в ванной, и я слышу, как она там плещется. Я туда не пойду. Я несу их в нашу комнату, выбираю по новой паре, возвращаюсь в ее комнату и кладу рядом с джинсами.

Я понимаю, что мыслю не совсем правильно. Я таскаю ее использованные носки и трусики повсюду, вместо того чтобы просто бросить их на кровать, пока она не выйдет оттуда. Вот чем я занимаюсь. Возвращаюсь в нашу комнату и бросаю их на свою неубранную кровать.

Что-то привлекло мое внимание.