Олег Соломатов - Духи Тургояка. Первая встреча Страница 6

1977 год, наш отряд на месте стоянки. оз. Тургояк, фото из архива автора

После ужина расходиться ни кто не хотел. Утолив главную потребность в еде, я вдруг вспомнил, что в вечерней суете, как-то выпустил из виду отсутствие поблизости предмета моих воздыханий и, оглядев глазами окружающих, обнаружил её в сторонке с кучкой подружек, решающих свои девичьи, не подвластные мужской логике проблемы. У нашего командира отряда Кости была с собой гитара, которую ему разрешили взять с собой в лагерь родители. Сейчас она была, как раз в тему. Правда, игроки из нас были «никудышные», но несколько аккордов умел «выбивать» каждый уважающий себя турист третьего отряда. «Заехав» в лагерь, я тоже пытался зажимать гриф, как заправский виртуоз, но игра на фортепиано, которой я обучался уже шесть лет, коренным образом отличалась от бряцаний на гитаре и после двадцати минут тренировки кончики моих пальцев покрылись алыми мозольными пузырями. На этом мои гитарные опыты закончились так же быстро, как начались, и сегодня вечером рисковать руками я уже не хотел. Девчонки наперебой стали заказывать исполнение последних «лагерных хитов», кто-то уже побежал за песенником, а я перебрался поближе к Светке, чтобы хоть краешком глаза контролировать её действия. Она, почувствовав моё внимание и приближение, как-то непонятно для меня среагировала и ушла в палатку. А может, мне просто показалось, что среагировала…

Вечер с песнями продолжался до наступления сумерек. Несколько пацанов, под магическим действом пламени и кричаще-плачущих подобий песен, уже приступили к своим первобытно-племенным врожденным рефлексам – подготовке «орудий» для отлова раковой братии. Были срублены колья, к концам которых проволокой приматывались столовские вилки. Потом, под групповые песнопения и покачивания они подсели к костру. Мне сегодня предаваться охотничьим страстям уже не хотелось, да и предмет воздыханий больше не появлялся из палатки…

Яркие языки огня и сгустки искр вздымались к небу, когда Михалыч подбрасывал новые порции дров в костер. Игра теней вокруг поляны создавала иллюзию движения и присутствия чего-то древнего, дикого и немного страшного. Страх этот был не реальный, а на уровне подсознания, сидевший где-то глубоко в голове. Признаюсь честно, я был немного трусом, когда речь заходила о тёмном ночном лесе, злых духах, крупных хищниках и кладбищах. Ночью, на природе, в лесу, на стыке огня, воды, земли и воздуха возрождалась древняя энергетика, спящая в нас «городских» и очнувшаяся в момент воссоединения стихий в единое целое. Каждый из нас чувствовал это, но не мог понять, объяснить, переосмыслить… мы в этот момент могли только как-то реагировать на это пробуждение. У кого-то это вызывало страх, у других – возбуждение, у третьих – подавленность. Гитара переходила из рук в руки, и нестройный хор голосов подхватывал любую новую песню, лишь бы не спугнуть это состояние всеобщего воссоединения с природой.

Был в нашем отряде один «соплеменник» Юрка. Он мало, чем отличался от остальных озёрных аборигенов. Одно у него получалось лучше других – бряцать на гитаре и по его словам – этому научил его старший брат. Заучил он больше других исполнителей, всяких «девичьих» слезливых песенок. От них, у последних – накатывались крупные слезы, как только под минорные аккорды, какая-нибудь одинокая, лесная колдунья безответно влюблялась в юношу. Или дельфин, попавший в шторм на мелководье – умирал, не дожив до встречи со стаей… Больше всех выжимала слёзы песня «про лошадей», волею судеб попавших посреди океана в беду, постепенно тонущих и до последнего вздоха надеющихся на спасение… И вот, представьте себе, вдруг обнаруживаю, что Света, не показывавшая носа из палатки после ужина, вдруг оказалась рядышком с этим Юрком и даже слёзки пустила по поводу тонущих лошадок… Инстинкт соперника расцвел махровым цветом, но родительское воспитание не позволило вступить в открытое соперничество, хотя «кулаки немного зачесались»… Мы пойдём другим путём – вспомнил я наставление дедушки Ленина. Настроение упало до нуля и желание продолжать посиделки улетучилось вместе со снопом искр, взметнувшимся, как мне показалось в момент, когда я всем сердцем возжелал поколотить «соперника».

Но ход моих мыслей прервал Михалыч. Историк по образованию, он знал столько интересностей о прошлом нашего региона и так легко и доступно доносил информацию до каждого слушателя, что в какой-то момент вся толпа «береговых аборигенов» забыла о песнопениях и расселась вокруг него. Естественно, все рассказы и вопросы крутились вокруг озера, острова Веры, Заозёрного хребта и других географических объектов местной флоры и фауны… А еще он любил «нагнать тумана» на некоторые исторические факты и этим вывести нас из душевного равновесия. Особенно ему нравилась тема Ледникового периода, когда ледяной щит сковал материк, и образовалось внутреннее море, Неандертальцев, мигрировавших по территориям и собиравшимся в районах гор, уходя от «большой воды». Уральские горы, сорок тысяч лет назад, напоминали огромный остров, где происходил сплав первобытных людей разных ветвей развития и природы, веры в загробную жизнь, шаманизма и первых зачатков культуры. Всё это он ловко «привязывал» к месту нашей стоянки, указывая на отдельные признаки присутствия древних зачатков культур и, наверное, выживших представителей неандертальской расы. Мы, естественно, стали внимательнее прислушиваться к ночным шорохам лесной чащи и вздрагивать при всплесках крупной рыбы на мелководье. Девчонки мало-помалу, от этих страшилок разбрелись по палаткам и затихли… Самые стойкие ребята сидели до последней байки, возбужденные от «новых знаний» и срочно составляли план поиска артефактов вокруг нашей стоянки, так как по дороге сюда нам попадались в лесу нагромождения камней, напоминавшие древние жилища. Последние рассказы уже уводили нас в дебри Эзотерики со священной горой Меру, белыми Ариями, пришедшими с севера, санскритом – древним языком, из которого развились современные языковые группы и еще множеством умопомрачительных данных о сверх-способностях человека, возможности перемещения во времени и пространстве.