Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс Страница 34

DREVICIOPEDMOOMSMVIVLISLCAVIBASBATAOVT

RDIIEAMRLESIPVSPODSEEIRSETTAAESGIAVNNR

FТEEAILNQDPVAIVMTLEEATTOHIOONVMCAAT.H.Q.E.

Видите? «Decem millia auri reposita sunt in puteo in at…» («Десять тысяч [слитков] золота помещены в колодец в…»), а далее – незавершенное слово, начинающееся с «at». Неплохо. Я попробовал проделать то же самое с оставшимися буквами, однако это не сработало, после чего я предположил, что точки, которые стоят после трех последних букв, говорят о том, что к ним нужно применить иной метод. И тут я подумал: «А ведь в книге „Sertum“, в рассказе про аббата Томаса, кажется, упомянут некий колодец, верно?» Да, действительно, он построил «puteus in atrio» (колодец во дворе). Вот же оно, мое слово: atrio! Следующим шагом было переписать оставшиеся буквы, выпустив уже использованные; в результате получилось то, что вы видите на этом листочке:

RVIIOPDOOSMVVISCAVBSBTAOTDIEAMLSIVSPDEERSETAEGIANRFEEAL QDVAIMLEATTHOOVMCA.H.Q.E.

Я знал заранее, какие три буквы мне нужны, чтобы собрать слово «atrio»: rio, – и, как видите, они обнаружились среди первых пяти. В первый момент меня слегка сбило с толку наличие двух «i» подряд, но вскоре я понял, что соседние буквы нужно использовать в оставшейся части текста. Можете и сами проделать этот опыт: продолжаем с того места, где закончили в первом «раунде», и получаем: – rio domus abbatialis de Steinfeld a me, Thoma, qui posui custodem super ea. Gare à qui la touche.

Итак, тайна была раскрыта: «Десять тысяч слитков золота помещены в колодец во дворе аббатских покоев в Штайнфельде мною, Томасом, который поставил над ними стража. Gare à qui la touche»[35].

Должен сказать, что последние слова представляют собой девиз аббата Томаса. Он украшает его герб на еще одном витраже в часовне лорда Д***, и этот же девиз, хотя он и не вполне подходит с точки зрения грамматики, аббат полностью включил в свой шифр.

Посудите сами, любезный мой Грегори, какое искушение испытал бы любой человек, окажись он на моем месте. Неужто он не поехал бы, как и я, в Штайнфельд и не попытался бы проследить эту тайну до самого ее источника – то бишь до колодца? Едва ли. Я, по крайней мере, не смог противиться соблазну, и вот – вам об этом можно и не рассказывать – оказался в Штайнфельде со всей мыслимой поспешностью, какую способны обеспечить плоды цивилизации, и снял номер в гостинице, в котором вы побывали. Должен сказать, что определенные дурные предчувствия меня все же посещали, – я боялся и неудачи, и опасности. Существовала вероятность, что колодец аббата Томаса срыт с лица земли или что некто, знать не знавший ни о какой тайнописи, совершенно случайно наткнулся на клад раньше меня. А кроме того… – Тут голос Сомертона явственно дрогнул, – не скрою, слова о страже клада вызывали у меня легкий трепет. Если вы не против, я не стану входить в подробности, пока… пока в том не возникнет необходимости.

При первой же возможности мы с Брауном принялись осматривать окрестности. Я, разумеется, выдал себя за любителя старины, которого интересуют развалины аббатства, и нам волей-неволей пришлось наведаться в церковь, хотя меня тянуло совсем в другое место. Тем не менее мне было любопытно взглянуть на оконные проемы, где когда-то находились витражи, особенно на восточную часть южного придела. В свете, лившемся в узкое окно, я с изумлением увидел, что фрагменты витража – включая герб аббата Томаса – целы и поныне, а рядом с ним изображена фигурка со свитком, на котором выведено: «Oculos habent, et non videbunt» («Имея очи, не увидят»), – судя по всему, эту стрелу аббат выпустил в своих каноников.

Но разумеется, моей первейшей заботой было отыскать дом аббата. Для него, насколько мне известно, в монастыре не существует раз и навсегда установленного места, в отличие, скажем, от помещений капитула, которые расположены на восточной стороне клуатра, или от дормитория, имеющего выход в трансепт церкви. Я подумал, что, если начну задавать чересчур много вопросов, это может пробудить у местных обывателей дремлющие воспоминания о кладе, и посему счел разумным для начала попытаться выяснить все самостоятельно. Поиски оказались недолгими и несложными. Вскоре я обнаружил к юго-востоку от церкви треугольный дворик, окруженный развалинами строения и вымощенный камнем, сквозь который проросла трава, – то самое место, которое вы видели нынче утром. Я очень обрадовался, поняв, что здание заброшено, находится недалеко от нашей гостиницы и на него не смотрят окна ни одного жилого дома; на склонах холмов к востоку от церкви – лишь фруктовые сады да выгоны для скота. Уж поверьте мне, отполированный камень изумительно сверкал в водянисто-желтом свете заката, какой выдался в тот вторник!

Так, а что же с колодцем? Вы и сами могли убедиться, что его невозможно ни с чем спутать. Сооружение и впрямь примечательное. Сруб, насколько я могу судить, высечен из итальянского мрамора, и резьба, полагаю, тоже выполнена итальянским мастером. Возможно, вы обратили внимание, что борта колодца украшены рельефными изображениями Елиезера и Ревекки, Иакова, отваливающего камень от колодца для Рахили, и иных подобных сюжетов; правда, в данном случае аббат воздержался от своих циничных и многозначительных надписей, – видимо, чтобы не вызывать излишних подозрений.

Я, разумеется, с огромным интересом осмотрел его: квадратный оголовок с отверстием в одной из стенок; над ним арка, на ней ворот, на который наматывали веревку; все это неплохо сохранилось, ибо колодцем пользовались еще шестьдесят лет назад, а может быть, и позже, – но не в последнее время. Оставались два вопроса: насколько он глубок и как проникнуть внутрь? Мне представлялось, что глубина его составляет шестьдесят-семьдесят футов, а что до второго вопроса, создавалось впечатление, будто аббат хотел подвести золотоискателей к самым дверям своей сокровищницы, ибо, как вы могли убедиться, в кладку вставлены массивные каменные блоки, которые по спирали, наподобие винтовой лестницы, опоясывают внутренность колодца.

Все выглядело так хорошо, что даже не верилось. Я задумался, не ждет ли меня западня, – вдруг камни намеренно закреплены так, что один из них выпадет под моим весом; но я проверил ближайшие как ногой, так и тростью, – похоже, держались они надежно, да так впоследствии и оказалось. Само собой, я решил той же ночью попытать счастья на пару с Брауном.

Подготовился я на совесть. Зная заранее, какое место мне предстоит осматривать, я принес моток прочной веревки, добротные лямки, которые можно закрепить на теле, распорки, за которые я стану держаться, фонари, свечи и ломики – все это удалось уложить в один неприметный с виду саквояж. Я удостоверился, что веревка имеет достаточную длину, а ворот