Искалеченные в колесе секса - Джек Кетчам Страница 27

- А на что похоже?

- Вы не сказали мне, что здесь будет женщина.

- А почему я должен это говорить?

Грек больше ничего не сказал и закончил распылять. Теперь маленькая комната была наполнена ядом.

- Я спущусь до расчетного часа, - сказал он. - Подготовь счет.

Мужчина закрыл за собой дверь, и Спенс забрался в постель. Он поставил будильник на 10:30. В любом случае у него есть четыре часа.

Во сне он увидел Колина в брюхе прозрачного кита, и каким-то образом понял, что кит - это мать Колина и вот-вот родит его. Колину не особенно хотелось покидать кита, но и оставаться было не так уж удобно. Между Спенсом и Колином произошел своего рода диалог о том, какая среда предпочтительнее - брюхо кита или открытое море. Будильник разбудил его еще до того, как сон закончился.

Он разбудил Уту и собрал свою одежду, пока она была в ванной. Он спешил, но должно сойти. Они договорились встретиться вечером на городской площади за ужином. Тем временем Спенс собирался оставить свои вещи у друзей и подыскать себе недорогую комнату на холме. Он извинился перед ней за причиненный дискомфорт. Теперь, когда он был трезв, ему пришло в голову, что с ее точки зрения все это могло показаться очень смешным.

- Я почти все проспала, - сказала она.

Он спустился вниз, вошел в офис отеля и увидел бесстрастного грека за письменным столом. Его паспорт уже был на месте, и грек вписывал в столбик цифры.

- Я не беру с вас денег за спрей от комаров, - сказал он.

- Хорошо.

- Три ночи по сто пятьдесят драхм и сегодняшняя, за двести пятьдесят. Видите ли, я беру с вас плату за молодую леди. Это двухместный номер, так что я должен получить компенсацию за двойное размещение. Семьсот драхм, пожалуйста. При желании вы можете обратиться в туристическую полицию. Я в своем праве.

Спенсу не нужно было проверять. Да он и не хотел. Лицо грека казалось серым и пепельным. Он удивлялся, как такой цвет лица мог существовать под таким солнцем, какое было на Иосе. Он отсчитал семьсот драхм и полтинник и бросил их на стол.

- Пятьдесят - это за спрей от комаров, - сказал он. - Нет, пятьдесят, чтобы купить тебе новое место, хотя бы на остаток дня. Если ты попытаешься их вернуть, обещаю, что сверну тебе шею. Я - неудачник, верно? Не спорю. Но этому неудачнику на тебя наплевать, и он купит тебя за пятьдесят драхм. Понятно?

Грек выглядел озадаченным.

- Это доставляет мне удовольствие, - сказал Спенс.

О деньгах он пожалел позже. Он также пожалел, что оставил бритву, расческу, мыло, мыльницу и мочалку в ванной, торопясь собрать вещи. Но он не вернулся за ними. Ничего не поделаешь. Ничего нельзя было поделать и с тем, что в тот вечер Ута не встретилась с ним за ужином. Он наполовину ожидал этого.

Но поздно вечером он оказался в маленькой таверне на холмах, где два пьяных рыбака угостили его коньяком и танцевали вместе, танцевали до изнеможения сильные мужские танцы, которым они научились в детстве и довели до совершенства в одинокие часы в море. Да, они были стариками, но, Господи, они умели пить и танцевать. Был один танец, который они предпочитали и который очаровал Спенса. Они держали губку между собой, и один мужчина уравновешивал другого, пока его партнер крутился по полу, прыгал и делал ложные выпады во всех направлениях, всегда близкий к падению, но всегда удерживаемый на месте благодаря уверенному равновесию своего партнера. И каждый танец они заканчивали шлепком по сапогу и новой рюмкой коньяка. Спенс немного знал греческий, но они научили его всему, что нужно было знать, чтобы наслаждаться их обществом. И, оказалось, нетрудно забыть, что прошлой ночью с ним была Ута. Человек может довольствоваться очень немногим. Человек может быть терпеливым и гибким. Может пережить потерю денег, мыльницы и даже девушки. Через несколько дней - Миконос.

Смена названий - забавная штука. Первый раз я подвергся цензуре, когда название рассказа "Никогда не доверяй умной пизде с двойным именем", было переименовано в "Ремонт сантехники". Этот рассказ, первоначально называвшийся "Танцы стариков", превратился в "Танцы". Вероятно, потому, что для мужских журналов того времени "старик" было таким же грязным словом, как и "пизда".

Неужели я чувствовал себя таким дряхлым и нуждающимся в подпитке, когда писал этот рассказ в возрасте тридцати лет? Думаю, да.

"Лгунья"

Я сидел в следующем ряду позади нее, на противоположной стороне автобуса, так что сначала мне был виден только ее профиль. Сельская местность была суровой и прекрасной, но сейчас мы просто наблюдали за девушкой. У нее были длинные каштановые волосы, чудесные светло-голубые глаза и очень бледная кожа. Интересно, как она выдержит беспощадное критское солнце? Она была чересчур светлой.

За окном рядом с ней проносилась окружающая местность - оливковые деревья, кипарисы, столетние растения, шквал маков, мелькала выжженная солнцем земля. На обочине дороги старик в черном грузил на осла свежескошенный вечнозеленый кустарник. Она повернулась в его сторону, и голубизна ее глаз на мгновение озарила меня. Рот у нее был широкий, губы полные. Через некоторое время автобус въехал на городскую площадь. Я встал, чтобы взять свои сумки, и снова взглянул на нее. Ее кожа была кремового цвета и розовела на фоне ярко-белых стен таверны.

- Как думаешь, - спросил я стоявшего рядом Майка. - Она ирландка или англичанка?

- Англичанка, - сказал он.

- А я думаю, что ирландка. Ты видел эти глаза?

- Ты хочешь с ней познакомиться? - спросил он.

- Конечно же, хочу.

Он пожал плечами.

- Матала - маленький городок. Это будет легко. Узнай, где подают лучших кальмаров, и она там появится. Англичане обожают кальмаров.

- А как насчет ирландцев?