Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган Страница 26

– Не то чтобы выдумал… – ответил Габриэль. – Просто папа любит книги, и он вполне мог вычитать байку про подобное чудовище. А вот король, о котором он рассказывал, Риддерх, был настоящим и правда жил в замке на Дамбартонской скале.

– А Мерлина не было? – уточнил я.

– Вообще в здешних местах ходят легенды о том, что Мерлин к нам заглядывал, – возразил Габриэль. – Как там говорят? Хочешь соврать – скажи немного правды?

– Тогда это не вранье, – пожал я плечами. – Это история.

Габриэль отвечать не стал.

14

Весь оставшийся день, пока мы гуляли по городу, ужинали в кафе, а потом ехали обратно до Гринока мимо Дамбартонской скалы, я невольно размышлял про увиденные символы. Насколько помнилось, в музей Вест-Энд отец нас не водил. Более того, он и сам там не бывал. Впрочем, кто его знает… По крайней мере, он никогда не рассказывал, хотя, например, про поход в Лувр во время очередной командировки он трезвонил без конца.

Вечером, за ужином, делясь впечатлениями о музее, я решил спросить у матери напрямую.

– Там столько всего интересного. Вы с папой туда ходили?

Прошел год со дня его смерти, но стоило упомянуть отца – и мамины глаза опять заблестели от слез, а щеки раскраснелись. Прежде чем ответить, она взяла салфетку и промокнула лицо.

– Нет, – сказала наконец она, кладя салфетку на стол. – Я, кажется, ездила туда на школьную экскурсию. Не помню даже, сколько мне было лет. Совсем еще крохой.

– А папа? – уточнил я. – Его тоже возили в музей?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Может быть. Он никогда не рассказывал. А что?

– Просто интересно, – отмахнулся я. – Вы часто водили нас по музеям, когда мы были маленькими.

– А чем еще развлекать детей в дороге? – улыбнулась она. – Хотя изначально, в «додетскую эпоху», как мы это называли, мы с отцом больше ездили по пикникам и танцам.

Возможно, отец бывал в музее школьником, тогда он и увидел загадочные символы, вырезанные в основании каменной плиты, а потом, под воздействием наркоза, невольно про них вспомнил. Все-таки человеческий мозг – чрезвычайно сложный и чувствительный орган; в пору стресса он способен выкинуть что угодно – нельзя предугадать его реакции.

И все же в отцовском поступке мне чудилась скорее мольба, нежели причуда: словно он, невзирая на странность своего поведения, пытался что-то сказать мне, только облек в непонятные для меня символы.

15

Вернувшись в Гринок, мы отвезли маму, Маккензи и Лесли к Стюарту и Бетти, а сами поехали к Габриэлю домой, чтобы, по словам кузена, посвятить бестолкового американца во все тайны употребления односолодового виски. Габриэль с Лесли жили возле реки. У домов вдоль берега имелись огромные террасы, которые уходили вниз по склону.

Габриэль, оставив машину во дворе, пригласил меня в гостиную, где я горой свалил покупки на диван, а затем провел в сад, куда выходили высокие окна от пола до потолка. Кирпичная дорожка провела нас сквозь цветущие кусты к деревянной хижине. Над дверью висела написанная от руки табличка: «ЛОГОВО ГЕЙБА»; под ней художник изобразил стилизованный рог, откуда лилась жидкость.

Внутри справа была короткая барная стойка, за которой располагались полки, заставленные бутылками с виски, водкой и бурбоном приличных сортов. Во всю стену висело зеркало, отчего помещение казалось вдвое больше, чем на самом деле. В левой части комнаты за круглым столом стояли четыре стула. В углу блестел хромированный музыкальный автомат. На стенах висели плакаты и вымпелы местной футбольной команды «Гринок Мортон», а между ними – фотографии Лесли и Габриэля из отпуска.

Габриэль зашел за стойку и принялся выбирать бутылку.

Я присел на высокий табурет и сказал:

– Здорово тут у тебя!

Габриэль оглянулся через плечо.

– Правда? Мы с Лесли сами все это сделали.

– Просто фантастика! – искренне признался я.

– Любим посидеть здесь вечерком или позвать в гости друзей.

– Похоже на одно место, куда водил меня отец, – вспомнил я. – У него на работе был приятель, тоже родом из Шотландии. Однажды вечером отец решил забрать у него какие-то документы и взял меня с собой. Мне тогда было лет тринадцать или четырнадцать. Этот парень пригласил нас в подвал, где тоже оборудовал себе бар, только не такой крутой, как у тебя. Отцу предложили выпить. Не знаю, что именно, но отец сказал, что вкус у его приятеля отменный. Мне налили имбирного эля, причем из самого настоящего диспенсера, какие стоят в барах: ну, знаешь, такой со шлангом и с кнопками. Я был в восторге. Во время войны этот парень служил в авиации; у него на стенах висели фотографии с самолетами. Мы просидели там целый час, болтали о всяких пустяках. Я чувствовал себя ужасно взрослым.

– Ага. – Габриэль кивнул. Он взял три бутылки и выставил их на столешницу. – Имбирный эль у меня тоже есть, но, думаю, настала пора попробовать что-нибудь покрепче.

Из-под стойки он достал пару стаканов для виски и небольшой кувшин с водой. Открыл одну из бутылок и щедро налил из нее. Добавил каплю воды. Я взял ближайший стакан и понюхал. В нос ударил резкий, сдобренный медом запах, хорошо знакомый по семейным праздникам. Отец всегда выступал в роли бармена, а я – в качестве официанта. Мои обязанности заключались в том, чтобы собирать заказы у гостей и передавать отцу на кухню, а тот разливал напитки из винного шкафа. Я брал столько бокалов, сколько мог унести за раз, и раздавал гостям, а потом бежал обратно на кухню. Для некоторых приятелей отец мог припасти особый ликер, и я обязательно сообщал об этом гостю.

– Ну, за встречу, – сказал Габриэль, поднимая стакан.

– За встречу.

Я повторил его жест.

Виски обожег язык и покатился по горлу в желудок, где взорвался огненным шаром. Глаза заслезились, я закашлялся и поставил полупустой стакан на стойку.

– Ты говорил, что не слишком любишь виски, – удивился Габриэль.

– Ага, поскольку никогда его не пил, – ответил я. – Что, к слову, странно, потому что на домашних посиделках только его и наливали.

– Пей медленнее, – велел Габриэль. – Ты же хочешь распробовать?

– Ладно.

Я отпил глоток поменьше и ощутил на языке вкус меда, смешанного с чем-то древесным, почти горьким. Описал свои впечатления Габриэлю.

– Это торф, – пояснил тот.

Я кивнул, пробуя еще.

Вкус казался совершенно непривычным, он обволакивал рот совсем не так, как напитки, которые доводилось пробовать