Полдень, XXI век, 2008 № 11 - Яна Юрьевна Дубинянская Страница 29

уже там, все равно где, придумать, что делать дальше. Вряд ли это будет намного сложнее, чем найти выход из запертой комнаты с тринадцатью спрятанными предметами и зашифрованным кодом замка. В конце концов, если б я, «человек интеллекта», ничего не стоила там, то есть уже здесь — на свободе! — то не представляла бы интереса и для шарашки.

Выбраться из сугроба на укатанный снег шоссе, скользкий с краю, коричневый и подтаявший ближе к середине. Помочь вылезти Димке, а параллельно, не теряя времени, свободной рукой проголосовать приближающейся машине...

— Мама!!!

Длинный дорогой автомобиль с затемненными стеклами и залепленными снегом номерами. Визг тормозов. Нет. Так не бывает. Не может быть никогда.

Шагнуть вперед, бесстрастно волоча за собой заходящегося в истерике Димку. Обернуться, резко прикрикнуть через плечо: молчи. Нагнуться к медленно, очень медленно опускающемуся стеклу...

— Подбросьте до города.

ИЛЬЯ КАПЛАН

Сказочник

Сказка

Жил-был на свете один человек. Он жил, как живется. Не хуже и не лучше, чем миллионы подобных ему молодых людей. Учился, работал, ходил в кино. И даже едва не женился. Но — не сложилось.

А еще он постоянно врал. Врал по мелочи, просто так, из спортивного интереса. Врал по-крупному — тоже из интереса, но никогда — ради личной выгоды... Врал вдохновенно и очень-очень правдоподобно. И даже сам порой верил в то, что говорил, настолько, что потом трудно было самому разобраться, что же он придумал, а что было на самом деле.

Постепенно в компании друзей забылось его настоящее имя, и все стали называть его неизвестно кем и когда придуманной кличкой: «Врайтер».

А однажды ему позвонила на мобильник ужасно расстроенная женщина. И звонила-то она вовсе не ему, а просто номером ошиблась, как это часто бывает, однако же сразу, как только он принял вызов, начала сбивчивый рассказ о своих бедах. Совсем другому человеку, лучшей ее подруге предназначался этот надрывный монолог. Вот только было ей все равно в тот момент, кому излить свое горе. Она говорила долго. О том, как плохо складывается ее семейная жизнь, о том, как трудно ей ладить с подросшими уже детьми, о том, что вечно не хватает денег, а с работы ее скоро уволят... Да мало ли что еще может на одном дыхании сказать в трубку доведенный до отчаяния частыми беспощадно-сильными ударами судьбы человек.

Но даже самому длинному рассказу рано или поздно приходит конец, и она замолчала. В трубке слышны были только редкие всхлипы.

А он не сбросил звонок, как вначале собирался, а тоже начал говорить.

И, к собственному удивлению, сочинил для своей случайной собеседницы сказку. И были в этой сказке такие добрые, такие светлые и такие близкие уму и сердцу женщины слова, что проблемы, одолевавшие ее, на время отступили. А потом и совсем исчезли...

Она была первой.

Никому она не смогла впоследствии рассказать, что именно говорил ей голос из телефона. Потому что не помнила этого. И не смогла вспомнить, как ни старалась. Она запомнила только одно — после этого звонка все наладилось. Вернулся в семью ушедший было к своей секретарше муж, исправился несносный характер детей, и с работы ее не выгнали. Даже прибавили зарплату.

И когда через пару недель ей позвонила лучшая подруга и принялась привычно жаловаться на судьбу, женщина, порывшись в памяти мобильника, дала подруге тот самый номер, разговор с обладателем которого так повлиял на ее жизнь...

Подруга стала второй.

Через две недели ему позвонили снова. И снова произошло необъяснимое. Вместо того чтобы прервать поток слов, льющийся на него из трубки, он выслушал все до конца и снова, как и в первый раз, рассказал собеседнице сказку... Совсем иную, чем та, что была рассказана две недели назад. Но не менее интересную и, как потом выяснилось, действенную.

Он удивлялся себе. Никогда в жизни не было у него способностей к сочинительству, и уж тем более не умел он никогда говорить так красиво и гладко, как делал это сейчас... Врать—да. Это он мог делать безо всяких ограничений, но сказки?

А что делать: позвонили — рассказал... Не мог он бросить трубку. Не позволяло ему сделать это что-то внутри. Когда собеседница, удовлетворенная услышанным, отключилась, он подумал, что все это просто совпадение. Ошибался. Через неделю ему позвонили опять. Мужчина на этот раз. И снова — исповедь. И снова — сказка...

Его номер быстро разошелся среди жителей Города. Не проходило и дня, чтобы ему не позвонил кто-то и не попросил о помощи. И он никому не мог отказать. Вот просто не мог — и все. Силился сказать, что «помощь — не по его части», но — не получалось...

Для каждого он сочинял сказку. Особенную, предназначенную для единственного в мире человека — того, кто был на связи в данный момент. И собеседник мог быть уверен, что услышав свою сказку, сможет обрести то, чего так недоставало, либо избавиться от того, что так хотелось, но не получалось забыть... И что все у него наладится в ближайшее время.

А потом звонить стали чаще.

Вскоре ему звонили по нескольку раз в день, и оказалось, что он уже только и делает, что отвечает на телефонные звонки. И без конца рассказывает сказки... Длинные и короткие, страшные и не очень. Волшебные и не совсем.

Никто не решался поговорить с ним вживую. Только телефон. И только мобильный...

Он пробовал менять номера. На пару дней это помогало, но потом люди каким-то чудом снова находили его. И все начиналось сначала. Тридцатый, тридцать первый, тридцать вторая... Он всегда знал, какой по счету страждущий ждет от него помощи... И втайне очень ждал тысяча первого звонка... Надеялся, что все кончится вместе с тысяча первой сказкой. Но вот прошло полтора месяца, позвонил тысяча первый... А за ним, через двадцать минут — тысяча второй. Вернее, тысяча вторая...

Его уволили с работы... Всем, и начальству, и коллегам смертельно надоело его обыкновение часами говорить по телефону. Он не стал ничего объяснять, и увольнение воспринял спокойно, хотя знал точно, что половина его коллег, да и сам начальник отдела успели услышать от него свою сказку.

В тот день он впервые выкинул мобильник. Просто так, проходя по мосту, с размаху зашвырнул в реку ставший уже ненавистным аппарат. А на другой стороне моста его догнал какой-то мужчина и протянул свой заливающийся полифонической трелью мобильник