Сорока на виселице - Эдуард Николаевич Веркин Страница 24

– А зачем он вам? – спросила Мария.

– Зачем мне Уистлер?! Затем, что из-за него я здесь! Я работал…

Кассини поперхнулся, выплюнул кубик на пол.

Мы обернулись – со стороны холла приближался Уистлер. Бодрой походкой. Барсик плелся за ним, шагах в четырех.

– Добрый день, – приветливо сказал Уистлер. – И вам, Рольф. Вы меня что, ругали? У меня последние полчаса пренеприятнейше горели уши…

– Это что, розыгрыш?

Кассини уставился на меня.

– Не понимаю…

– Вы что, ему сообщили? – с обидой спросил Кассини.

Уистлер наблюдал.

– Я не сообщал…

Я растерялся, Мария пришла на помощь:

– Вы же сами хотели его видеть, чем вы теперь недовольны?

Кассини молчал.

Уистлер взял книгу.

– Блеф, надругательство… Рольф, гляжу, ваши литературные предпочтения не поменялись… Вот Мария, между прочим, библиотерапевт, не исключено, она может вам помочь… Вам явно нужна помощь.

Уистлер вернул книгу на стол. Кассини покраснел и принялся рвать салфетку, кидать обрывки на пол. Барсик нюхал обрывки и катал их по полу черной лапой.

– Мне не нужна помощь.

– А я могу доказать, что синхронная физика не блеф, – сказал Уистлер серьезно. – Это весьма несложно.

И принялся разминать кисти, словно собирался хорошенько Кассини врезать. А я вспомнил, что синхронные физики, среди всех остальных физиков и прочих ученых, отличаются самым необузданным образом поведения, и на всякий случай приготовился вмешаться.

– Извольте, маэстро, мы все в необычайном внимании! – Кассини сделал приглашающий жест.

Уистлер подышал в ладони, потер их о шорты и предложил:

– Подумайте об артишоках.

Кассини покивал и сложил на груди руки. На лице у него образовалось выражение снисходительного сомнения, если я правильно распознал.

– Подумайте об артишоках, – повторил Уистлер.

Я подумал. Представил себе артишок. Зеленый, колючий, похожий на переросший чертополох.

– Подумали? Теперь скажите вслух: «артишоки».

Кассини закатил глаза.

– Артишоки.

Это мы с Марией произнесли вместе, Кассини брезгливо промолчал.

– Теперь «артишоки» присутствуют во Вселенной, – сообщил Уистлер. – Не артишоки как таковые, а именно ваши – представленные вами и названные вами в день весны, двадцать четвертого июля, на экзопланете Реген, система Реи, одиннадцать часов двадцать три минуты местного времени. А теперь ответьте: идея ваших артишоков существует локально на Регене или она присутствует уже и на Земле?

Я попробовал представить. Локальные артишоки. Полет через космос. Сова.

– Если «артишоки» еще не на Земле, это значит, что они распространяются в пространстве с некоей скоростью. А если у идеи есть скорость и эта скорость ограничена, то отсюда следует, что идея, безусловно, материальна. Все развитие современной науки утверждает, что подобное невозможно.

Представленное мною было глупо. Я украдкой посмотрел на Марию. Хмурилась. Представляла. Это трудно представить.

Кассини тоже хмурился. Барсик, чавкая, тупо жевал бумагу.

– Если же ваши «артишоки» уже на Земле, то, значит, информация переносится без потери времени, мгновенно, – продолжал Уистлер. – Отсюда мы делаем вывод, что пространство не есть расстояние. О чем и пытается вам рассказать синхронная физика.

Уистлер достал папиросную машинку.

– Браво! – притворно восхитился Кассини. – Наш маэстро верен себе! Сэр Ньютон успешно ошкурен и натянут на любимый синхронистский бубен!

– Ну так опровергни меня, – попросил Уистлер, настраивая папиросницу.

– Я бы мог опровергнуть тебя двадцатью способами, – ответил Кассини. – Собственно, предъявленный тобою детский силлогизм был опровергнут неоднократно…

Артишоки существуют во Вселенной. Артишоки распространяются по Вселенной. Теперь буду про это думать. Зачем? Я и так думаю про рыжую собаку. И про «Мышь Ахиллеса».

– Я могу тебя опровергнуть, а ты меня нет, – с удовольствием сказал Уистлер и подмигнул нам, ему явно нравилось дразнить Кассини.

– Чудный пример кухонной схоластики, – выдохнул Кассини. – Парадоксы, шарады, любомудрие для всех. Маэстро, я ожидал чего-нибудь более оригинального, а не вульгарного неоплатонизма. Локальный молот нелокального Вулкана, скучно, маэстро, скучно.

Но было видно, что ему не скучно, что именно этого он хотел перед последней смертью в каюте «Мыши Ахиллеса».

– Опровергни, – повторил Уистлер.

– Дешевые трюки – верный маркер псевдонауки, – заявил Кассини. – Не думал, Уистлер, что ты докатишься до арсенала ярмарочных менталистов! Что дальше? Фокус с угадыванием чисел? Чтение мыслей?! Глоссолалия?!

– Давайте фокус! – Мария хлопнула в ладоши.

Это правильно. Надо разрядить обстановку, а то они что-то разбушевались.

– Нет, давайте глоссолалию! – передумала Мария.

Барсик выплюнул бумагу, зевнул.

– Сойер погиб, пытаясь доказать существование потока Юнга, – сказал Кассини. – И утащил за собой несколько человек. Не говоря уж о его поздних последователях – они гробили друг друга тысячами.

– Это не помешало впоследствии доказать существование потока, – иронически заметил Уистлер.

– Ваши доказательства ничтожны, – отмахнулся Кассини. – Здоровая часть научного сообщества полагает, что поток Юнга протекает лишь в головах его буйных адептов.

Уистлер почесался, Барсик почесался.

– Для этого мы здесь и собрались, – сказал Уистлер. – Представить окончательные доказательства. Чтобы даже такие, как вы, отбросили сомнения…

– И для этого вы готовы рискнуть уже миллионами, – сказал Кассини. – Готовы, я знаю… Впрочем, страшно не это…

– А что? – поинтересовалась Мария.

– Страшно то, что они смогли убедить Мировой Совет в своей правоте. Вместо того чтобы обустраивать разведанную ойкумену, обживать новые миры, ресурсы тратятся на синхронную физику. Огромные ресурсы и чудовищные усилия! А где результаты, Уистлер?

Уистлер промолчал.

– Вы до сих пор не смогли передать ни одного бита, – напомнил Кассини. – Ни одного! Вам все время что-то мешает! Вы выкручиваетесь, ловко придумываете объяснения, вы превратили науку…

Кассини закашлялся, я сбегал к барной стойке, принес бутылку с водой, Кассини стал пить.

– Да, я признаю, что наука… наука к нашему времени усложнилась настолько, что на передовых ее рубежах отличить гениальность от шарлатанства стало практически невозможно. Теоремы высшей топологии понятны двум процентам землян…

– Но этого было достаточно для разработки гиперпривода, – заметил Уистлер.

Кассини не услышал. Вернее, сделал вид.

– Синхронная физика, появившаяся как ошибка гения, давно превратилась в то, от чего каждый уважающий себя ученый должен бежать. Кухонная метафизика, антинаучные методы, сомнительные инсайты, площадные озарения…

Кассини хлопнул себя по лбу и выпучил глаза. Кажется, он все-таки разгорячился. Барсик зевнул погромче. Уистлер зевнул в ответ. Хорошо ругаются, подумал я. Не то что у нас на семнадцатой станции. Слушать приятно.

– Опомнитесь, Уистлер, эта комедия давно перестала быть смешной! – сказал Кассини. – Каждый мальчишка, закончивший физмат, мнит себя Эль Сонбати! Изнуряется депривациями сна, брейн-штурмами, читательскими марафонами и прочими духовными упражнениями! Чтобы рассчитать «сорок восьмую фазу актуатора потока Юнга»!

Кассини снова стал пить, проливая на рубашку и на пол, Барсик подполз и стал лизать. Уистлер достал из кармана проволочную головоломку Марии.

– Актуатор