A&B - Tais Страница 23

— Я не люблю, когда кричат. Очень тебя прошу, давай без этого, — сказал Себ и провернул прут в бедре на 180 градусов.

Он был так же спокоен, как и обычно. Никаких эмоций на лице. Абсолютное хладнокровие, не свойственное обычным людям. Струйка уже засохшей крови под носом, синяк на щеке, мятая и грязная школьная форма под таким же черным длинным расстегнутом пальто, разбитые в кровь кулаки. Три парня лежат без сознания. Бастер, потерявший сознание от травмы головы. Ли, потерявший сознание от сильного травматического шока. Хиро. И один труп. Все выглядит так естественно и в то же время сюрреалистично. Будто для мира, в котором они вдруг оказались, это норма, а для обычного мира, который разворачивается за стенами этого склада, это жуткая неприемлемая картина. В том мире солнце уже село, забрав даже те немногие лучи, просачивающиеся сквозь тучи и мутные стекла. Кто-то ехал домой после тяжелого дня, кто-то торопился к друзьям, кто-то безмятежно гулял со своей собакой. И все это казалось таким далеким от этого места, будто происходило в другой вселенной. В этой же никаких звуков кроме стука капель о жестяную крышу, сбивчивого бормотания и жуткого крика боли не было.

Рыжеволосый, будучи еще совсем недавно столь смелым, теперь кричал от боли и страха. Внезапно для себя он увидел в глазах белобрысого что-то такое, что внушало дикий ужас. Он видел перед собой уже не человека, да и сам уже не считал себя человеком. Ядовитый змей и крохотный рыжий бурундук. Он физически ощущал, как беловолосый обвил его, как он его душил, смотря своими ледяными бирюзовыми глазами прямо на него.

«Я скоро умру»

— Да. Скоро ты умрешь.

Повинуясь ужасу, он резко встал и рванул по направлению к выходу. Боль в ноге его уже не беспокоила. Все, о чем он думал — это то, что во что бы то ни стало нужно бежать так быстро, как он сможет. Себастьян его отпустил, оставшись стоять на месте с окровавленным прутом. Шарифову уже показалось, что он спасся. Вот, осталась пара метров и он на свободе. Всего пара метров.

Насильник-ик-ик… убийца-ца-ца… — произнес Себ достаточно громко, чтобы это раздалось эхом в пустом помещении, но также привычно бесчувственно.

На пути Шарифова внезапно встала Оливия. Она преградила ему путь. Он хотел убрать ее с дороги одним ударом, но, занеся руку, он почувствовал нестерпимую боль, причину которой пока не понимал. Себ метнул прут как копье и попал ему прямо в предплечье. Прут вошел глубоко. От резкой боли Шарифов потерял равновесие и упал на колени. Ударив его коленом по голове, Оливия окончательно его повалила на сырую землю. Он лежал на животе, и прут торчал из него. Она схватилась за прут и не без труда выдернула его из его тела.

— Урод-од-од… Насильник-ик-ик… — вновь раздалось мужским эхом из темноты.

— Маньяк-як-як… Убийца-ца-ца — подхватило звонкое женское эхо.

Она ударила его прутом по спине как битой. Лицо ее было обезображено ненавистью. По щекам катились слезы. Все ее тело трясло в нервной дрожи. В удары она вкладывала всю силу, которой обладала. Снова и снова. Удар. Удар. Удар. Сзади раздавались неспешные шаги. Медленно, не спеша шел Себастьян.

«Господи, только бы он не успел. Только бы не дошел. Пожалуйста! Пусть она убьет меня раньше! Умоляю!»

Раздавались глухие хлопки и иногда противный хруст. Удар. Снова. Еще один шаг. И еще один. Все ближе, и ближе, и ближе…

«Нет! Нет! Господи, нет!»

Дойдя, Себ схватил прут, остановив его на полпути. По негласному приказу Оливия отпустила прут, опустилась на колени и, закрыв лицо руками, невероятно громко зарыдала. Рыдания раздавались гулким эхом, как и все звуки тут. Шарифов подумал, что вот он шанс. Встать он уже не мог, но изо всех сил, что у него были, он полз по направлению к выходу. Он еще не заметил стоящего позади белобрысого. Себ просто стоял и смотрел. Шарифов дополз до железной двери и с огромным усилием отворил ее. Раздался мерзкий скрипучий звук несмазанных петель. Легкий искусственный свет ночного города осветил его лицо. Там бежит своим чередом жизнь в обычном для нее ритме. Там люди. Там спасение.

— П-п-помогите… — Ему было сложно говорить. Голос прерывался кашлем и булькающими хрипами. — С-с…спасите… кто-нибудь… по. жалуйста…умоляю…кто-нибудь.

Тихо, почти бесшумно сзади подошел Себастьян. Он схватил его за волосы, приподняв его голову слегка над землей. Ужас застыл на лице Шарифова. Себ занес руку держащую прут острым концом к его голове. Он целился в висок. Резко и быстро он ударил.

— Нет! — внезапно басом раздалось позади.

Беловолосый успел остановить прут в сантиметре от черепа.

— Не смей этого делать! Не…надо. — Голос принадлежал никому иному как Хиро. Он прерывался кашлем и явно стоил немалых усилий.

Себастьян ошарашено вглядывался в густую темноту позади. Он был уверен, что Араки скончался.

«Не может быть! Он выжил! Какой живучий»

— Ты уверен?

В ответ раздались хрипящие звуки.

— Хорошо, но я снимаю с себя ответственность за остальное.

Он оттащил парня обратно внутрь за волосы и захлопнул с тем же омерзительным звуком дверь. Отпустив его, он уже куда быстрее, чем раньше, пошел к Хиро. Дойдя, он бегло осмотрел его и достал из внутреннего кармана мобильный. Быстро набрал номер.

— Да, да. Направьте медиков. Срочно. Три тяжелых. Один — полутруп. Запишите адрес…

Договорив, он сел на землю рядом с Араки. Тот еще был в сознании, но тяжелое дыхание, стоны боли и кровоточащие раны говорили о его состоянии. Он на грани жизни и смерти. Себ аккуратно перевернул его на бок, чтобы он не задохнулся собственной кровью, и достал пачку сигарет. Он сделал все, что в его силах. Больше ему нечем помочь. Чирк. Всего на секунду темнота развеялась под светом пламени. Он прикурил и убрал зажигалку обратно в пальто. Яркий огонь сменился тусклым огоньком сигареты, похожим на свет далекой-далекой звезды. Он затянулся. Густой едкий дым прокатился по горлу и попал в легкие, оставляя после себя неприятное жжение. В черепушке под белыми волосами, казалось, не было ни одной мысли, только глухое осознание усталости. Все тело словно налилось свинцом сразу после затяжки.

— Глупая зажигалка. Работает, когда вздумается. — Он выдохнул дым и изнуренно вздохнул.

Раздались хрипящие звуки.

— Не надо ничего