Хоррормейкеры - Пол Дж. Тремблей Страница 16

Мы ходим и ходим за ним.

Невообразимо большой дом, однако. Так не бывает.

Мы начинаем узнавать некоторые комнаты, через которые Карсон уже ходил, но порядок как будто случайный.

Карсон все идет и идет.

ОТЕЦ (з/к, издалека, с чудовищным ревом): Карсон?

КАРСОН (непринужденно, вполголоса): Я лягу пораньше.

Мы все ходим и ходим за Карсоном, пока он блуждает по лабиринту, слыша время от времени зов Минотавра.

РЕЗКИЙ ПЕРЕХОД

ИНТ. ДОМ ВАЛЕНТИНЫ, ГОСТИНАЯ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Валентина все еще лежит на полу и что-то пишет в блокноте.

Мама за кадром выбегает из гостиной, что-то бормоча себе под нос.

Мы не уходим вслед за мамой. Остаемся там, где она стояла, и смотрим на Валентину сверху вниз, как будто мы призрак мамы.

Медленно подплываем ближе, чтобы разглядеть блокнот. Там красуется грубый карандашный набросок, но это точно Глист в маске. Он скорчился, забившись в угол. Но не как чудовище, которое только и ждет возможности до тебя добраться. Он обхватил длинными руками колени, прижимая их к груди.

Мы знаем/понимаем этот рисунок, исходя из контекста. Знаем, где сейчас Глист и что с ним случилось.

Но мы смотрим не с той стороны, изображение как бы перевернуто. Не знай мы ситуацию в точности – могло бы показаться, что Глист взлетел к потолку отвязанным воздушным шариком.

РЕЗКИЙ ПЕРЕХОД

ИНТ. ДОМ КЛЕО, СПАЛЬНЯ – ПРОДОЛЖЕНИЕ

Спальня пуста, но кадр не статичен. Лампочка на потолке мигает, мигает… и гаснет.

Когда комната погружается в полумрак, наше внимание приковывает ГОЛОВА на столе и ОКНО за ним.

Снаружи, под окном, раздается приглушенный свист. Вспыхивает оранжевый огонек небольшого костра, переходящий в слабое зарево.

ПЛАВНЫЙ ПЕРЕХОД

ИНТ. ЗАБРОШЕННАЯ ШКОЛА, КЛАСС – НОЧЬ

Слева проникает сквозь окна лунный свет, отбрасывая на доску бледно-желтые полосы.

КАМЕРА вновь медленно приближается к двери ПОДСОБКИ и фокусирует кадр на щелке.

Глист там, внутри. Он не осмелился уйти. Сейчас мы как бы видим в нем себя: мы тоже следуем абсолютно любым правилам и указаниям.

Нас волнует вопрос, снял ли Глист маску. Сидит ли он, обхватив руками колени, как на рисунке Валентины? А может, спит и видит сны? Грезит наяву? Что занимает его мысли?

Нам не дано этого знать. Мы не знаем, о чем думают другие, даже когда они высказывают мысли напрямую.

ПЛАВНЫЙ ПЕРЕХОД С ЗАТЕМНЕНИЕМ

Глава 8. Прошлое: Ночевка

Осветительное оборудование и ящики с кабелями сложили у двери класса. Маска и адская вешалка отправились в фургон Дэна.

Оставшись один, я почувствовал себя идиотом, но побоялся выглядеть еще глупее, если сбегу почти сразу. Окна класса выходили на потрескавшуюся асфальтовую площадку, служившую нам парковкой, и я наблюдал, как до одури уставшие водители, к тому же морально изнуренные объемом оставшейся работы, рассаживались по машинам и разъезжались. Моя развалюха теперь одиноко торчала во дворе. Эта куча хлама не отпугнет ни одного маргинала, если он сюда заглянет. Решит, что ее тоже бросили.

В классе было жарко и душно от спертого воздуха. Я прошелся по комнате. Пол скрипел под моим весом, и я все пытался понять, водя лучом фонарика в пыли: а почему я, собственно, остался? Кем это я себя возомнил, настоящим актером, что ли? А силенок-то хватит? Порыв остаться был минутным, возникшим почти в состоянии аффекта. Частая история для подростков. Я снова смутился и пообещал себе, что, если спросят, – опишу эту ночь совершенно честно, без экивоков. Я уже слышал, как Валентина пренебрежительно роняет «тусовался ночью один».

Я осмотрел пол в поисках следов, которые описывала Клео. Я не поверил в ее рассказ, но очень хотел поверить. Дошел в итоге и до открытой подсобки. Фонарик высветил множество царапин и выбоин на дальней стенке. Интересно, они были там раньше? Я не замечал. Неужели Валентина для фильма сделала? Или Клео? И как это соотносится со следами, оставшимися там, где Клео нашла маску? (На том этапе я не знал, что эпизодов о создании/нахождении маски не будет.)

Однажды в третьем классе замещающая учительница дала нам творческое задание: мы должны были закрасить чистый лист, хаотично водя черным карандашом. А потом заполнить пробелы любым цветом, каким захотим. Должен был получиться не какой-то определенный рисунок, учительнице нужен был абстрактный взрыв форм и цветов. Она сказала, что, когда мы закончим, распознает таящиеся в хаосе образы и научит нас их видеть. Я воспринял это задание как вызов и скреб, царапал, раскрашивал. Как мне казалось, там просто каляка-маляка – и ничего больше. Я показал учительнице лист. Она долго-долго-долго присматривалась. Я уже решил, что выиграл, но она вдруг сказала, словно досадуя на собственную невнимательность:

– Ах вот оно что! Птичка с тыквовидной головой высовывается из гнезда, похожего на кокон.

Я моргнул, не видя, не желая видеть картинку. Но потом тоже различил. Разноцветные пятна, похожие на артефакты в старом ламповом телевизоре, если сидеть близко к экрану, слились в птицу с широкой тыквовидной головой. Она выглядывала из гнезда, слишком маленького для нее. Похоже, птица сердилась, что ее потревожили. Я и сам злился, причем не понимал, на что именно. Сейчас понимаю: учительница наглядно доказала, что я не всегда способен видеть суть вещей.

Вспомнив эту чудовищную птицу, я пришел в ужас. Стоя в одиночестве в темном классе мертвой, обреченной школы, я не хотел знать, что скрывают царапины на стене подсобки. Я страшился увидеть ту птицу: а вдруг на этот раз у нее голова больше или клюв шире? Или она наконец вылетела из гнезда? Я еще раз осветил пол фонариком.

Проникаться ролью настолько, чтобы раздеваться до трусов, я не планировал. Хотел иметь возможность убежать в любой момент, так что лучше быть одетым.

– О’кей, – сказал я, прочистив горло, и сразу вышел из роли. Шагнул в подсобку, стараясь не касаться спиной исцарапанной стены. Закрыл дверь почти полностью, оставив щель шириной в дюйм или два, как в последнем кадре этого дня. Прижал фонарик к груди, направил луч сквозь щель на потолок, и по классу заплясал призрачный желтушно-белый свет. Я сосредоточился на вхождении в роль, медленно опустился на пол и сел, скрестив ноги. Потихоньку расслабляя спину, уперся в ту самую стену. Посветил по сторонам фонариком. Справа потолок и стена сходились ниже, и места было немного – туда обычно ставили коробки со старыми исписанными учебниками. Я на мгновение представил, как Глист в маске ложится, вытянув туда ноги, потому что не