Колдовская ночь - Наталья Борисовна Русинова Страница 41

– Тебе нужно понимать, на что согласилась, – проговорила баба Глаша. – Просто так люди на пороге моего дома не появляются.

– Я понимаю, – кивнула Соня и торопливо добавила: – И не просто так.

Действительно, в тот момент она была готова на всё.

Баба Глаша задула свечу, и комната погрузилась в темноту. Было слышно, как звонко цепляются друг за дружку спицы. Запах сделался плотнее, навалился, забиваясь в ноздри и горло.

– Значит, слушай, – бабкин голос раздался у самого Сониного уха. Холодные тонкие пальцы вцепились ей в плечи. Что-то острое кольнуло под подбородком. – Слушай и запоминай…

Через час Соня вернулась домой и стала ждать мужа. Когда Егор вошёл в сени, она, улыбаясь, встретила его на пороге, неловко обняла и произнесла:

– У нас будет ребёнок!

Соня не рассказала Егору про ведьму, потому что муж не должен волноваться. Его дело – обеспечивать семью и отдыхать после работы. А уж остальным займётся жена.

Год, прошедший с рождения Валерки, она размышляла о том, что же делать дальше. Как выкрутиться. Как избежать выплаты страшного долга. Мыслей было много, но не было того самого решения, единственно верного, чтобы наверняка.

Она аккуратно расспрашивала знакомых, ходила в гости к людям, которые вроде бы тоже когда-то договаривались с ведьмой, но никто ничего не рассказывал. Все уклонялись от вопросов и прятали взгляды. Да и людей, в общем-то, было немного. Верно ведьма сказала – дело это редкое.

Соня металась как муха, и сама же понимала, что скоро запутается окончательно в липкой паутине страхов и отчаяния.

И вот когда она сидела в ванной, стирая с губ кусочки непереваренного завтрака, когда ноги ослабли, а в животе что-то рвало и резало, решила, что пора посвятить во всё Егора.

Весь день она сидела как на иголках. Валерка тоже нервничал, постоянно плакал и просил грудь.

Едва дождавшись мужа, Соня тут же всё ему рассказала. Коротко, сухо, будто излагала заметку в газете. Понимала, что если не сдержит эмоций, то сделает ещё хуже. Лучше так.

Егор, слушая, долго сидел на табурете в кухне и будто что-то внимательно разглядывал в окне. Соня говорила монотонно и наконец пробормотала:

– Я не хочу отдавать ребёнка. Нельзя так. Это неправильно.

Егор медленно повернул голову.

– Ты дала слово, – ответил он, будто говоря с самим собой. – А для старухи уговор – это святое. Не отдадим долг – всё равно кто-то умрёт. Так всегда бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Мы ещё в школе эти истории слышали. Страшилки разные. Сначала я думал, что это неправда. А потом один мой школьный приятель сводил к ней жену.

– И он отдал долг? – охнула Соня.

– Пока нет. Бабка сама приходит, когда надо. Цокает языком, стучит в дверь и приглашает в гости, поболтать.

– Не бывает так, чтобы нельзя было договориться, – сказала Соня. – Ты мужчина, у тебя тоже есть долг. Знаешь, какой? Защищать семью. А нас теперь четверо.

– Чем же ты думала, когда шла к бабке? – спросил Егор тихо, хотя было понятно, какой силы ярость кипит у него внутри. – Кто тебе насоветовал? Тебе даже в голову не могло прийти, что это по-настоящему?

Соня только трясла головой.

– Всем кажется, что это сказки. Ничего ведь серьёзного, да? – продолжал Егор. Его голос становился громче. – К гадалкам ходят, в суеверия верят, в колдовство, ясновидение! Что такого, если я слегка наведу порчу на соседского алкоголика, чтоб не орал по ночам? Разве плохо знать будущее? Ну обойду один раз чёрную кошку, мне несложно!.. А никто не задумывается, насколько это всё взаправду! Сложный, сложный мир! Дала слово – держи! Теперь не выкрутимся. Разве что иди… Аборт делай. Один выход, хоть и непонятно, сработает или нет.

– Ни за что! – выпалила Соня. – Да, сглупила. Да, дура. Но не аборт! Рожу, а там видно будет!

Егор сжал голову руками.

– Как знаешь, – произнёс он. – Тогда не проси меня о помощи. Потому что это всё очень серьёзно. Очень.

3

Два месяца Егор ходил молчаливый, погруженный в собственные мысли. Допоздна пропадал на работе, возвращался, когда все уже спали, долго сидел на кухне и много пил спиртного. Если раньше он выпивал только по выходным, то теперь пара бутылок пива уходили за вечер, Егор перестал ложиться спать трезвым.

Однажды он пришёл, когда ещё не стемнело, откупорил бутылку пива и медленно пил, пока Соня купала, а потом укладывала Валерку.

– Я схожу к ней, к бабке, – сказал Егор негромко, когда Соня вошла в кухню. – Попробую договориться. Не получится – припугну чем-нибудь. Ты права, надо как-то решать.

Соня тоже последнее время размышляла о том, что действовать надо нагло, по-современному. Закрадывалась в голову шальная мысль поискать каких-нибудь головорезов из города или соседних деревень, чтобы нагрянули к ведьме и потолковали с ней. Такие, как баба Глаша, умеют пользоваться чужими страхами. Её ведь боятся, а кто боится – тот ничего не делает. Несут ей покорно детей, молчат в тряпочку. Соня видела эти испуганные взгляды и трусливые бормотания. А как бритоголовые качки всё сделают как надо?

Егор обвёл кухню взглядом, взял со стола нож с широким лезвием – Соня им обычно птицу разделывала, – обернул в полотенце и засунул за пояс джинсов. Прикрыл футболкой, после чего долго и внимательно смотрел на жену тяжёлым взглядом. Непонятно было, ждал он одобрения или, наоборот, хотел, чтобы Соня начала его отговаривать. Она едва заметно кивнула, потому что, наверное, именно этого и ждала от мужа. Решительности.

– Это наши дети, – напомнила Соня. – Мы должны их защищать.

Егор ничего не ответил и ушёл.

Он вернулся часа через четыре, около полуночи. Соня всё это время не спала, перемыла посуду, вычистила ванную комнату, разобрала старый хлам в шкафу, а затем вдруг закурила, хотя последний раз держала сигарету во рту лет восемь назад. Старая пачка валялась на холодильнике. Отсыревшая сигарета долго не хотела разгораться. Когда, наконец, Соня затянулась и почувствовала дым в горле, пришло понимание, что всё они с мужем делают правильно.

Егор вернулся неслышно, скользнул тенью в ванную, долго умывался, что-то бормотал, потом зашёл на кухню, сразу же полез в холодильник, вытащил бутылку пива, выпил чуть ли не в два глотка. Соня заметила сбитые костяшки у Егора на левой руке, две царапины на запястье.

– Получилось? – спросила она.

Егор оторвался от бутылки, покачал головой. Глаза